Лежон едва выдержал это мучительное, бесконечное испытание. Оказавшись на левом берегу, он погнал лошадь в ночную темень, стараясь придерживаться верхней кромки берегового откоса. Полковник скакал от костра к костру по направлению к Асперну, где должен был стоять лагерем корпус Массены. Только как узнать, там ли он до сих пор?

Показались темные силуэты первых домов и переулок между ними, но лошадь стала — обрушившиеся стены перекрыли путь. Пришлось ехать дальше, до следующей улочки. По ней Лежон без помех добрался до церковной площади, заметил на паперти часового с трубкой во рту и направил лошадь прямо к нему, чтобы узнать, где искать Массену.

Часовой услышал цокот копыт и, прежде чем полковник успел раскрыть рот, крикнул:

— Wer da?

Это был австриец. Однако, услышав окрик «Кто там?», Лежону хватило присутствия духа, чтобы не броситься, сломя голову, прочь и получить пулю в спину.

— Stabsoffizier! — ответил он по-немецки, представившись штабным офицером.

Из переулка вышел еще один человек в форме майора из полка барона Гиллера и спросил, который час. Даже не пытаясь достать из кармашка часы, Лежон ответил, что уже полночь:

— Mitternacht...

Часовой опустил ружье и прислонил его к стенке, а майор шагнул вперед с явным намерением поболтать, но Лежон не стал дожидаться дальнейшего развития событий и, пришпорив лошадь, махнул напролом через кусты. Сзади грохнул выстрел, однако на этом все закончилось — погоню за ним австрийцы не снарядили. Какое-то время Лежон плутал по оврагам, прислушивался к малейшему шороху, миновал несколько пустынных биваков с горящими кострами, потом углубился в лес, поблуждав по которому, выбрался, наконец, к старице Дуная. Полковник проезжал между двух деревьев, когда кто-то схватил лошадь за удила, а вторая пара крепких рук потащила его из седла. Нападавшие были без киверов, но по лохмотьям формы и перевязям Лежон узнал французских вольтижеров.

— Полковник Лежон! Посыльный императора!

Вольтижеры извинились:

— Откуда же нам знать, темно...

— Да и лошадь у вас венгерская, вот мы и подумали, что неплохой язык нам достанется.

— Где маршал Массена?

— Трудно сказать.

— А все же?

— Около часа назад мы видели его с нашим генералом.

— Кто это?

— Молитор.

— И где вы их видели?

— Там, на опушке леса.

— Вы в дозоре?

— Вроде того.

— Не подходите близко к деревне, там австрийцы.

— Мы знаем.

— Спасибо!

Лежон углубился в подлесок, где еще пару раз попадался в руки патрулям, едва не изрубившим его в лапшу из-за венгерской лошади. В конце концов, какой-то унтер-офицер проводил его к временному лагерю Массены, разбитому возле камышовых зарослей, окаймлявших болото. Так что, появления неприятеля с той стороны можно было не опасаться.

О том, что впереди находится большой лагерь, свидетельствовали многочисленные костры и факелы. В их скачущих отблесках полковник узнал худощавую фигуру Сент-Круа, стоявшего в окружении офицеров, закутавшихся в длиннополые шинели. Последние метры Лежон решил пройти пешком, но буквально через пару шагов едва не наступил на чье-то тело.

— Эй, кто там топчется по моим ногам? — рявкнул знакомый голос.

— Ваше превосходительство?

В ожидании приказа об отступлении Массена задремал и проспал почти два часа кряду. Он встал, потянулся, по-простому обложил погоду за холод и сырость, потом подозвал полусонного солдата с факелом и, повернув письмо к свету, прочитал приказ императора. Не говоря ни слова, маршал сложил документ и сунул его в карман своей длинной шинели. Нахлобучив треуголку, он поблагодарил Лежона за службу и неторопливо направился к группе офицеров, беседовавших у костра.

Файоль до самого Эсслинга шел за повозкой, груженной кирасами, снятыми с убитых кавалеристов. В деревне устраивались на привал фузилеры Молодой гвардии. Они разводили костры, оставаясь при оружии и не снимая с плеч ранцев. Повсюду, куда ни кинь взгляд, вперемешку валялись изуродованные трупы австрийцев, французов, венгров, баварцев. Некоторые тела сильно обгорели, а с тех, что не пострадали от огня, мародеры сняли сапоги и униформу.

В садике у невысокого крестьянского дома Файоль опустился на скамейку рядом с незнакомым гусаром. Глаза у него были закрыты, но гусар не храпел. На траве у его ног лежали обрывки зарядных картушей, и ночной ветер время от времени перебрасывал их с места на место.

— Эй, приятель, не подскажешь, где достать пороха?

Гусар ничего не ответил. Файоль потряс его за плечо, но тот мешком рухнул наземь. Он был мертв. И униформу с него не сняли лишь потому, что считали спящим. Файоль обыскал труп, забрал из лядунки на плечевой перевязи порох и пули, оценивающе посмотрел на изящные мягкие сапожки. Сражение закончилось, но он улыбнулся при мысли о том, что нашел, наконец, обувку подходящего размера. Сапоги легко соскользнули с ног мертвеца. Файоль скинул свои эспадрильи и надел обновку. Он встал, притопнул, убедился, что сапоги сидят, как влитые, и подошел к ближайшему костру. Кирасир присел и протянул к огню руки, наслаждаясь теплом. Неожиданно сзади его окликнули: