А внимания было хоть отбавляй. Рикард, конечно, старался делать это незаметно, но я улавливала взгляды. Он рассматривал меня, как бабочку под лупой, скользил взглядом по плечам, фигуре, лицу. В темных глазах мужчины сверкали отблески камина.

Наверное, я выпила слишком много, потому что совершенно потеряла голову. Отчаянно захотелось, чтобы Рикард меня поцеловал. Ну или хотя бы просто сделал что-то такое, что убедит: я на верном пути! Что-то еще осталось между нами.

Когда я почти решилась (в который раз!) сама его поцеловать, вдруг с грохотом распахнулось окно. Честно — было желание последовать примеру Котецио и нырнуть под кровать, но я отреагировала на удивление сдержанно — всего лишь заорала.

— Жарковато, — пояснил Рик в ответ на мой обалдевший взгляд. Издевался, зараза. В глубине глаз плескалось веселье, но лицо оставалось спокойным. — Я же легко одета! — О, прости, я и не заметил. Вот честно, захотелось совершенно по-детски надуться! Но то, что Рикард сделал дальше, вообще не укладывалось в концепцию романтического вечера. Он вдруг поднялся, прошел к шкафу и извлек оттуда один из своих свитеров. Ума не приложу, откуда он его взял, но подозреваю — успел куда-то уже выйти.

Мужчина подошел и нацепил на меня эту черную бесформенную вязаную… ерунду! В окне слабо отражалась вся комната, и я с тоской поняла, что теперь выгляжу не как привлекательная молодая девушка, а как чучело-мяучело. Впору в огороде огурцы охранять и вредителей отпугивать.

— Итак, Сырочек, что там с идеями? — А? — Я моргнула. — Идеи для лавки. Ты же пришла, чтобы их обсудить? Да, пришла. И совершенно не ожидала того, что последовало за этим вопросом: — Знаешь, что, а иди-ка ты! Я подскочила на глазах изумленного Рикарда. — Ты приехал за мной в Эрстенград, жил за моим забором, выкупил мою лавку, переселил к себе всех моих друзей, а когда я решила сделать тебе шаг навстречу, ты надо мной издеваешься! Хватит! Достаточно удовлетворил свою жажду мести? Так вот, Рикард Тентен, я больше не собираюсь за тобой бегать! Что ж, своего ты добился, я пожалела, что разорвала нашу помолвку. Потому что не надо было вообще на нее соглашаться. Ты — эгоистичный, беспринципный болван, который любит издеваться над людьми и я больше не желаю тебя видеть! Развернулась на каблуках и рванула прочь из комнаты. Прочь, от этого человека, который никак не мог уйти из моей головы, прочь от насмешек! Как я сразу не догадалась? Наивная идиотка. Рикард ведь прямо говорил, что будет ждать, когда я приду. Я думала, он выкупил лавку, чтобы заставить вернуться к нему. А он решил дождаться, когда я прибегу сама, исполненная чувств, и поиздеваться! Ну уж нет, такого удовольствия я ему не доставлю.

Как добежала до комнаты, не помню. Но заперлась, словно чувствовала, что через полминуты в нее с жутким грохотом врежется Рикард. Как бы не так. Двери в доме Спрингвиллов без разрешения хозяина могут открыть только родные. А Рикард — увы и ах — навсегда лишился возможности стать нашим родственником.

И раз уж в комнате меня никто не видел, я снова залезла под одеяло и начала реветь. Похоже, это день был такой, посвященный разборкам с мужчинами и слезам.

— Николь! — доносились до меня какие-то попытки выйти на разговор. — Да я просто пошутил.

Никки! Сырочек, открой дверь!

Но увы, я уже купалась в жалости к себе. Было так грустно и тоскливо, что пореветь казалось единственным выходом. Наверное, я слишком сильно переволновалась в последнее время, и нервы уже не выдерживали.

Сколько так провалялась, не знаю, но в один прекрасный момент вдруг услышала, как дверь медленно открывается. Рикард нашел таки способ меня достать?!

Но это оказался не Рикард, а папа. Я высунула из-под одеяла голову и встретилась с ним взглядом.

— Николь? Ты плачешь? — нахмурился он. — Что у тебя случилось? — Все нормально, — прогундосила я, ибо после рыданий нос оказался напрочь забит. — А то я не вижу, нормально у тебя все, или не очень. Не можешь же ты рыдать из-за утреннего скандала так долго. Так что у вас стряслось? — У нас? — Дочь, — на меня строго посмотрели, — с матерью ты в жизни не скандалила, а кот твой хоть и пакостное создание, все ж животное. — Рикард тоже животное, — пробурчала я. — Козел. Судя по лицу папы, он явно не ожидал, что дочка за полгода поднабралась веселых словечек. Но он быстро справился с удивлением, сел на краешек кровати и приготовился слушать. Я помолчала, размышляя, как бы подать информацию попонятнее. Потом не выдержала и протянула:

— Меня никто не лю-ю-юбит. — Совсем никто? Папа в своей манере. Ему надо все знать с предельной точностью. Никто не любит? А ты точно всех опросила?

— Совсем, — вздохнула я. — Врешь. — Не вру! Рикард надо мной издевается. — Так и говори, что с ним поцапалась, а не “меня никто не любит!”. Иначе буду думать, что Рикард у тебя приравнен по ценности ко всему миру. Я снова зашмыгала носом и попыталась скрыться в недрах кровати.

— Куда пошла? Папа пробормотал себе под нос что-то про легкомысленных девиц и расшатанные нервы. Но улегся рядом и пристроил меня под теплый бок. Меня окутала смесь двух ароматов: папиного табака и парфюма Рика. Вместе они создавали странный приятный запах, от которого по телу разливалось спокойствие.

— Давай, рассказывай, — вздохнул отец. Вкратце я пересказала события последнего времени. Правда, опустив те моменты, в которые хотела Рикарда поцеловать. О таком отцу рассказывать было как-то неловко. Потом меня понесло, и за компанию я еще рассказала о Кристиане, Берноне (не упомянув, что он принц), Камилле. Скрасив, конечно, нюансы. Папе совершенно необязательно было знать, что мы живем в будущей таверне, в которую кидаются камнями люди мэра. То есть я помнила слова Дрю о том, что надо рассказать об опасности и позволить отцу снова стать защитником единственной дочурки. Но хватит с меня, хорошенького понемногу. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз мы так болтали. Я была,