Настроение у Хрущева было прекрасное и боевое, недавно ему исполнилось семьдесят лет, чувствовал он себя бодро, был полон энергии. К юбилею соратники преподнесли ему великолепный подарок — присвоили долгожданное звание Героя Советского Союза. Его ближайший соратник Леонид Брежнев подписал указ. Хрущев мечтал об высшей награде уже более двадцати лет, со времен войны, но Сталин не наградил его. Теперь у Хрущева на пиджаке были четыре золотые звезды: три — Героя социалистического труда и одна — Героя Советского Союза, а также большая золотая медаль лауреата международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». Украшенный ими, он летел в Москву — разъяснять членам Президиума свои идеи.

Реформистская деятельность Хрущева за одиннадцать лет не выходила за пределы коммунистической системы, вела к возвращению идеологических истоков революции 1917 года. Партийный аппарат привык выслушивать его идеи и мирился о бесконечными реформами. Но когда Хрущев решил провести смену партийных чиновников, ротацию, эта самые чиновники поняли, что теряют высокий уровень обеспечения, личные льготы и привилегии, включая «конверт» с тройным окладом. Ротация нарушала привычную стабильность. Жадный партийный аппарат не захотел это терпеть, и тогда началась тайная работа по устранению Хрущева.

Самолет приземлился во Внуково. Хрущев вышел на трап и приготовился помахать рукой встречавшим. Им самим было заведено такое правило: встречать и провожать его приезжали все члены Президиума. На этот раз вместо них был один только председатель КГБ генерал Семичастный. Хрущев оглянулся на Микояна, вышедшего вслед за ним, тот с удивлением развел руками:

— Наверное, все заняты подготовкой пленума.

Хрущев сам поставил Семичастного во главе КГБ и сделал генерал-полковником. Его ставленник всегда подобострастно ему улыбался и был почтительно услужлив. На этот раз он не улыбался, хмуро козырнул Хрущеву:

— Пожалуйте к машине, Никита Сергеевич.

Однако это была не его машина и не его охрана. Хотя Хрущев любил сидеть впереди, перед ним открыли заднюю дверь. Рядом с водителем сел по-прежнему хмурый Семичастный. Хрущев недоумевал, где же его люди? Что случилось? Начали закрадываться подозрения… Охрана у въезда в Кремль вытянулась перед машиной в струнку, как обычно. Это немного успокоило Хрущева. Ладно, уж если члены Президиума не встречали на аэродроме, то могут встретить у подъезда. Но и тут никого не было.

Семичастный сказал:

— Пожалуйста, вас ждут. — И повел его по коридорам в зал Президиума.

Двери всех кабинетов были заперты. Хрущев начал понимать, что его хотят изолировать, решил свернуть в свой кабинет и оттуда позвонить в дивизию имени Дзержинского, приказать немедленно явиться в Кремль. Но Семичастный не дал ему свернуть, сказал:

— Сюда, пожалуйста, — и ввел в комнату.

«Дзержинцы» в этом время сидели в полной боевой готовности в машинах на своей территории, а «кантемировцы», тоже в боевой готовности, держали их под прицелом.

Обычно все вскакивали ему навстречу, Брежнев первым лез целоваться. На этот раз все сидели с хмурыми лицами. Хрущеву дали сесть с краю, и началось бурное обсуждение его записки. Все откровенно, горячо и грубо выступили против, критиковали принцип ротации. Поздно ночью Семичастный отвез Хрущева домой, а на другой день его опять под конвоем привезли в Кремль, началось расширенное заседание, прибыли все члены ЦК из областей страны. Но где же место для Хрущева? Для него не было места, только одинокий стул стоял напротив президиума. Он видел хмурые лица и злобные взгляды тех, кого сам возвысил.

Первыми поставили вопрос о смещении Хрущева идеолог партии Михаил Суслов и Александр Шелепин, «железный Шурик». Идею поддержали и Леонид Брежнев, первый помощник, и маршал Малиновский, министр обороны. Все эти люди своим возвышением были обязаны Хрущеву. А он-то считал их преданными друзьями!

Суслов перечислил недостатки Хрущева: возомнил себя выше всех и специалистом во всех областях, принимал все решения волюнтаристски и запутал управление промышленностью и сельским хозяйством, всех поучал. Опять заговорили о принципе ротации партийных боссов, которую он рекомендовал для улучшения работы.

Суслов подытожил:

— Большинство членов ЦК считают, что товарищ Хрущев пошел против партии.

«Идти против партии» — это было для коммунистов самым сильным обвинением. Хрущев сам обвинял в этом всех, кого хотел убрать со своего пути. Теперь в этом обвинили его. Он сидел молча, с опущенной головой, сумел только сказать:

— Сговорились? — И по-стариковски заплакал.

Суслов закончил:

— Есть предложение: в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья освободить товарища Хрущева с поста первого секретаря ЦК, члена Президиума и председателя Совета Министров.