— Как же я мог его подменить? Ведь на нем стоит гриф из ЦК партии.

Они ушли за минуту до отправки, оставив ему рукописи и даже водку. Но настроение сразу испортилось. Поезд тронулся, но Рупик чуть не плакал от обиды и унижения.

Из-за всех проволочек Рупик приехал в Прагу, едва успев к началу съезда. Его доклад стоял одним из первых, он делал его на английском, хорошо вызубрил, ему даже не нужна была бумага.

Доклад вызвал интерес, к Рупику подходили, поздравляли. Оба русских профессора похлопывали его по плечу:

— Молодец!

Американцы и англичане хвалили его английский язык, расспрашивали о жизни ученых в России. Рупик смущался, говорить правду не хотел и не мог, старался скрывать смысл ответов в иронических перифразах.

Сам Гашек подошел, обнял его, шумно хвалил:

— Вы сделали блестящий доклад. Я очень рад за вас. Я бы пригласил вас домой, но знаю, что русским запрещено ходить в гости. После заседания пойдемте в мой кабинет.

Там Гашек первым делом выдал Рупику полагающиеся ему чешские кроны:

— Если хотите что-нибудь купить, лучше в универмаге «Белый лебедь», прямо на Вацлавской площади.

Рупик, страшно смущаясь, подарил ему водку. Гашек всегда полный жизнерадостности, бурно благодарил.

В его натуре всего было в избытке, и способностью пить водку он обладал тоже великой. Первую бутылку они распили сразу, Гашек пил стаканами, Рупик — маленькими рюмками.

Густым баритоном Гашек сразу рассказал Рупику антисоветский анекдот:

— Знаете, наши чехи говорят: «Что такое спутник? Это единственный сателлит, которому удалось оторваться от Советской России».

К концу второй бутылки Гашек предложил Рупику перейти на «ты»:

— Алкоголь способствует общению и дружбе. А это помогает делу. Западная цивилизация потому и продвинулась вперед по сравнению с восточной, что у нас был алкоголь, а у них гашиш, который разобщает.

Рупик непривычно захмелел от водки и от неожиданно быстрой дружбы с таким человеком, академиком, всемирно известным ученым.

— Ой-ой, Милан, у тебя очень открытая натура.

— Да, я по натуре демократ…

— А у нас в России никакой демократией даже и не пахнет, люди мрачные, недоверчивые. Например, ни один советский профессор твоего ранга не стал бы пить со мной водку, и не перешел бы на «ты» с никому неизвестным ученым.

— Да, я знаю ваших русских, они чересчур осторожные, зажатые. Эти два профессора, что приехали с тобой, они тоже не хотят быть откровенными в разговорах, гордятся, что академики. Но я тебе так скажу: настоящим ученым не нужно никаких градаций, их нужно различать не по званиям и степеням, а только по научным достижениям. Ты был до сих пор неизвестным, но твои достижения только начинаются. А в ближайшем будущем ты можешь стать очень известным. Поверь, я еще буду гордиться, что пил водку с тобой! — И Гашек расхохотался.

Милан Гашек был первым человеком с Запада, с которым Рупик столкнулся, и он навсегда остался для Рупика образцом поведения. Молодой ученый копировал его манеру поведения, одежду, даже белый платочек, красиво вдетый в нагрудный карман пиджака.

* * *

Несмотря на то что ходить по одному им не рекомендовали, оба профессора сразу оставили его, и Рупик осторожно бродил по городу. За неделю в Праге он успел посмотреть многое, и все его потрясло. Он всегда интересовался историей евреев и узнал, что они жили в Праге с X века, что в 1400-х годах здесь уже было большое еврейское поселение с несколькими синагогами и кладбищем. Красивые синагоги оставались на местах, хотя были закрыты.

Рупик с опаской покосился на них и, оглядываясь — не следят ли за ним? — вошел на древнее еврейское кладбище. Он бродил между памятниками, некоторым из них было более пятисот лет. Это были следы древней культуры европейских евреев, его дальних предков. Рупик поражался, что все это сохранилось в центре города, и с горечью думал: «В Москве такого не позволили бы».

Войдя в универмаг «Белый лебедь», Рупик обомлел от изобилия товаров. Ему обязательно надо было сделать покупки в подарок. Купить хотелось буквально все, но денег было мало, приходилось думать, взвешивать. Он этого не умел и не любил, но пришлось.

Продавцы были внимательные, любезные, охотно помогали в выборе. Рупик не привык к вежливости продавцов, в Москве такого не встретишь. Он всматривался в людей и видел перед собой открытые европейские лица, оживленные, приветливые. Рупик сразу подумал: «А у нас все такие унылые…»

Он пришел в восторг от красавца города с его прекрасной архитектурой. Вот она европейская культура, наконец-то можно ею насладиться! Рупик присматривался к людям на улицах, в магазинах, в музеях. Во всех был заметен общий вдохновенный подъем настроения — в Чехословакии началась весна.