Савицкий пробыл в Москве неделю, дни проводил в деловых переговорах, а поздно вечером приезжал к Павлу с Августой, у них с ним быстро образовались дружеские отношения. Павел и Августа скоро стали звать его Коля, он тоже называл их по именам. Ему понравилась гречневая каша, и когда приходил, Августа спрашивала:

— Коля, гречневой кашки?

— С удовольствием. — Он снимал пиджак и принимался наворачивать кашу.

Беседовали они обо всем открыто, Савицкий удивлялся:

— Создается впечатление, что представители Комитета по науке и технике совсем не имеют представления, как делать бизнес с иностранной фирмой. На переговорах они все запутывают и затягивают. Вместо того чтобы подписать контракт, они хотят опять приехать к нам на фирму. Говорят, что собираются познакомиться с технологией производства. Конечно, мы им все покажем и опять задарим подарками-взятками. Но впечатление такое, что они не очень деловые люди.

Павел со смехом говорил ему:

— Коля, да они и есть неделовые люди, эти майоры и полковники КГБ. Они будут затягивать переговоры, чтобы самим ездить к вам в Бельгию, и там шпионить, заводить связи. Я не удивлюсь, если ваши переговоры затянутся на два года, а потом кончатся ничем.

— Думаете, это возможно? Впрочем, я в переговорах больше переводчик, чем участник. Но мне самому тоже интересно приезжать в Россию.

Савицкий уехал, увозя имена и все данные на Алешу, Лилю и Лешку, чтобы Берта нашла для них подставных «родственников» в Израиле и те прислали бы письмо-приглашение. Через три месяца он вернулся в Москву для продолжения переговоров, на этот раз с другими инженерами фирмы и со своей женой Леной. И рассказал в первый же визит:

— Берта занимается поисками кого-нибудь в Израиле, чтобы прислали приглашение. Пока она никого не нашла, но обещает найти в ближайшие месяцы.

Вопрос о приглашении висел в воздухе, но Лиля и Алеша не очень торопились получать его, они еще не решили, стоит ли им уезжать.

В тот вечер Лена пришла к ним с мужем, высокая красивая женщина около шестидесяти лет, очень веселая, общительная, болтунья. По-русски говорила свободно, с легким украинским акцентом. Савицкий попросил Павла и Августу временно приютить Лену у себя, пока он ведет дневные переговоры с сотрудниками Комитета.

Августа обрадовалась компании, водила Лену по городу, по музеям, ходила с ней в театры и на концерты. Они быстро подружились. Отношения с Савицкими становились все более близкими. Уехав, они присылали из Европы красивые почтовые открытки из мест, где отдыхали.

Уже много лет у Августы была забота уговорить Сашу Фисатова жениться. На правах тетки она много раз осторожно заговаривала с ним об этом. При каждом разговоре Саша свешивал голову на бок, стеснялся и говорил:

— Тетя Авочка, ну на ком же мне жениться? Я ведь ни в кого не влюбился и меня никто не любит.

— Тебе надо больше общаться в женском обществе, может, кто-нибудь тебе приглянется.

— Но я ведь этого не умею, я стесняюсь.

Действительно, в тех немногих случаях, когда у него возникали близкие отношения с женщинами, инициатором всегда была женщина и связи бывали короткими, он не был романтиком, женщинам это не нравилось.

Августа удивлялась, говорила ему:

— Неужели ты никогда никого не любил?

— Когда был молодой, любил. Очень любил. До сих пор вспоминаю одну женщину, Надю. Но ведь моя жизнь была исковеркана пленом в Германии и заключением в России. Наверное, я пропустил свое время любви.

Павел считал, что Саша так и останется старым холостяком, наедине говорил Августе:

— Оставь его, он не создан для семейного счастья.

— Но ведь нельзя жить, никого не любя.

— Есть люди, которые так устроены, что любовь к ним не прилипает. Он прав, что пропустил свое время.

Когда Саша узнал, что Алеша женился на Лиле, он вдруг признался:

— Дядя Павел, тетя Авочка, завидую Алешке. Вот он нашел в Лиле родную душу. А у меня родной души нет. Как бы я тоже хотел сказать вам, что нашел себе жену. — И грустно вздыхал: — Наверное, никогда этого не будет.

И вдруг однажды он ворвался в квартиру Павла с Августой как вихрь с криком:

— Я нашел ее, нашел!

— Саша, кого ты нашел?

— Я нашел Надю, ту мою любовь в первый год войны! У меня есть дочка! Я теперь отец!

Павел и Августа улыбались, видя его восторг, но не все понимали:

— Саша, расскажи, что произошло, как ты их нашел?

— А вот как. К предстоящей годовщине окончания войны с гитлеровской Германией меня пришел интервьюировать корреспондент журнала «Огонек». Он задал вопрос, как я попал в плен и как мне удалось выжить. Я рассказал, как было: бежал из немецкого лагеря в Белоруссии и, замученный и голодный, добрался до деревни к моим дальним родственникам. Они меня спрятали, откормили, я помогал им по хозяйству. И тут, рассказывая, я вспомнил про Надю, красивую городскую женщину Ее муж ушел в армию и пропал, а она тоже пряталась в деревне от немцев. Я рассказал, как в той деревне пережил первую настоящую любовь. Я не имел понятия, что он это опубликует. Я описал ему Надю, как она вошла в дом, где я жил, я уставился на нее — какая красивая! Она увидела мою реакцию и засмеялась звонким смехом, такой смех не забывается, и спросила: «Что, понравилась я вам?» Ну, я застеснялся, конечно, но все-таки сказал: «Очень». Она опять засмеялась: «Зайду позже, пойдем прогуляемся». К тому времени я уже отъелся после плена, у меня уже были силы, ну, и это самое было, как сказать, — мужское желание… Надя пришла в темноте, взяла меня под руку, прижалась ко мне жарким телом и повела к стогу сена: «Залезай за мной». Там она. подставила мне губы, ну, и это… — Саша замолчал, покраснел и, как всегда, свесил голову, потом добавил: — Так продолжалось несколько дней, я имею в виду стог сена. Потом ее родственник пригрозил, что немцы придут и возьмут меня. В ту же ночь я ушел, а все-таки с Надей попрощался. Помню, как она шептала: «Родной ты мой, дай бог тебе выжить и найти свое счастье, а я тебя полюбила».