Органайзер дёрнувшись подскакивает, а остальные – все, кроме Янды, – взрываются хохотом, и только когда Органайзер требует объяснений, отвечают, что Галка не просто лает, но коммуницирует со своим домашним животным, донося до его сведения, что справлять естественные потребности следует вдали от стен святой крепости. И только суровая девушка Янда – та не смеётся вообще, сидит как каменная, ни словечка.

Придя в себя, Органайзер снова набирает обороты. Искусно взъерошенный, в безупречном костюме, он стоит посреди кельи и обличает.

Итак, не уходите от ответа. Нас здесь уже десять человек, и это наш гражданский долг.

Святая ревность гражданина, – подсказывает Вики.

…не ёрничайте над этим! Мы в святых стенах! – Органайзер свирепо озирается. («Не пиздиии!» – врывается с улицы весёлый визг и плеск – кто-то прыгнул в холодное озеро). – …наш, повторяю, гражданский долг – немедленно узнать, кто из нас на самом деле тот самый человек, ради которого нас всех здесь заперли. Вот вы, к примеру, как вас?

Каренина Нюра, – отвечает Вики агрессивно. Чёрные волосы растрепаны, глаза блестят волшебным матовым блеском. Бармалея волнует этот странный блеск, он и нравится ему, и чем-то тревожит.

Вики, – Органайзер отступает на шаг, как будто на него направили тёплый душ. Вики чересчур близко к нему, вообще всё в этой келье чересчур к нему близко. – Вот вы, я тут краем уха, свадьбу организуете на Островках, а именно – во время непосредственно коронации, миропомазания… А разрешение на свадьбу у вас есть? Я имею в виду не вульгарно-документальное, а высшее, выс-с-с-ш-шее разрешение, – Органайзер тычет пальцем в сводчатый потолок, на котором кирпичи красные с песочным оттенком. Как это – проводить свадьбу там и тогда, где и когда происходит иного рода, понимаете, свадьба, – а именно, свадьба Государя и Господа нашего Бога, миропомазание?! Вы сами-то вообще говоря замужем? Не была ли эта ваша свадьба на самом деле лишь прикрытием?.. операция «свадьба», а?..

Разумеется! – вторит ему Вики со всей серьёзностью. – Фата нашей невесты, знаете ли, это новейшая разработка, о которой даже вы не знаете – нейронная сеть мыслящих бактерий чумы и проказы! – Вики наступает на Органайзера, машет руками, как торговка помидорами, и тот ещё немножко отходит и переключается на Галину Иосифовну – по виду ведь не скажешь, а проницательности у Органайзера почти нет, всю слопал чип:

Ну, а может быть, вы? Со своей специально обученной… сссаб-бакой, которая там гавкает на улице шифрованным лаем? Да ещё надо проверить, точно ли она у вас собака! – или это человек, который принял образ собаки! – вы знаете, что Государственный Совет принял закон о принудительном экзорцизме в случае, если подозрение о бесовской природе индивида будет подтверждено тремя представителями контрольных органов, медицинским работником или педагогическим советом? Если хотите знать, я обладаю такими полномочиями и могу подвергнуть ваших бесов данной профилактической процедуре!.. Галка складывает руки на груди и кивает, так что Органайзер, сочтя миссию исполненной, переходит к Бармалею:

Та-ак, господин представитель либеральной общественности! Это ведь вы Бармалеев Пётр, так? Неоднократно недобитый борцун за свободу слова, собраний и союзов, автор скандально известного ребрендинга не буду напоминать чего? Ну, на вас-то и вовсе клейма негде ставить, вы уж слишком одиозная фигура, чтобы… Да и на настоящее дело вы неспособны! Так что вас я готов заподозрить в предпоследнюю очередь…

После самих себя, I guess, – уточняет Бармалей. – Ну над этим я бы ещё поразмыслил. Кто из нас менее подозрителен и кто большее трепло, неочевидно…

Так, а вы? – Органайзер переходит к Николаю Николаевичу, но тот неожиданно встаёт и, не обращая внимания на Органайзера, ловко скрывается в щели туалета, так что Органайзеру приходится довольствоваться Паскалем. – Вы из Европейского союза? А почему интересуетесь коронацией российского государя? Вы монархист?

Не то чтобы совсем, – извиняется Паскаль. – Но я… очень эмпатизирую, – на этом слове умение Паскаля легко и просто выражаться по-русски впервые его подводит, а Органайзера подводит его обширный лексикон.

Вы – что-что? – сбивается Органайзер (чип мигает).

Эмпатизирую, – повторяет Паскаль виновато и уточняет: – Радуюсь, ликую вместе с русским народом, и вместе с ним же вздыхаю, потому что многие мои ученики смотрят телевизор, и им это не идёт на пользу.

Здесь тоже есть ряд факторов, которые я небезосновательно считаю нуждающимися в проверке, – припечатывает Органайзер. – Ну, а вы? – он бросает взгляд на Янду, и вдруг его шарашит в ответ током такой чистой, безумной ненависти, что приходится сделать вид, что он вообще к Янде не обращался, – вы, Алексис, кажется?

Я Алексис, – да что ж такое, и эта тоже не робеет, не все ли они в сговоре, – но Органайзер распаляет, подзаводит сам себя, подносит руку к чипу и гаркает: – Значит, воспитываете подрастающее поколение? – и всех притащили сюда? – а если кто-нибудь царя ненароком – то вы и не отвечаете, так?

Отвечаю, – Алексис послушно, – по статье закона об опекунах и попечителях номер сто тридцать пункт шестнадцатый – «умысел несовершеннолетних, находящихся в семье более года», но только именно по части тех моих опекаемых, которые действительно более года, то есть это двенадцать человек из шестнадцати, – и Алексис устало улыбается Органайзеру – мол, помолчи уже, чувак, самому ведь стыдно.