Первую брачную ночь с мужем Раиса не могла вспоминать без жгучего стыда. Ей пришлось раздеться, причем при свете… Горел ночник, но и этого оказалось достаточно, чтобы ей захотелось провалиться сквозь землю. Она впервые увидела Ракитина обнаженным. Он не испытывал ни малейшей неловкости, в отличие от нее. Его сексуальный пыл удивил новобрачную. Вероятно, он поддерживал форму при помощи препаратов, усиливающих потенцию. «Расслабься, – требовательно повторял он. – Не сжимай губы… я хочу целовать тебя… меня это возбуждает. Я уже не так молод, чтобы тратить силы понапрасну…»

Он легко преодолел ее смущение и даже, казалось, испытал особую сладость от ее скромности. «Слава богу, ты не распущена, как нынешние барышни, – шептал он, обдавая ее запахом туалетной воды и мяты. – Это приятно. Но в постели сдержанность только мешает. Я твой муж, и ты можешь позволить себе осуществить заветные желания…»

Раиса молчала, шокированная и его бесцеремонными действиями, и его словами. Она подчинялась, не считая себя вправе возражать и оказывать какое-либо сопротивление. Ведь она добровольно согласилась стать женой этого немолодого и, в сущности, незнакомого ей мужчины. Брак предполагает супружеские обязанности, против которых протестовать бессмысленно.

После бурных недолгих ласк, которые она вытерпела, внутренне сжавшись, мучительно краснея и глядя в потолок, супруг, утомленный исполнением долга, уснул. Его похрапывание и по-хозяйски заброшенная на ее грудь рука, густо покрытая волосами, вызвали у нее приступ отвращения. К горлу подкатила тошнота, но она не посмела даже пошевелиться. Она подавила в себе стон и слезы отчаяния и постаралась принять свою участь как должное.

«А чего ты ожидала? – думала она, лежа без сна на смятых подушках. – Платонических отношений? Отцовско-дочерней любви? Чисто дружеского расположения? Разве тебе с самого начала не было ясно, что Никодима Петровича соблазнило именно твое молодое тело, а не какие-либо другие качества. Твое восхищение, твой интерес к нему как к собеседнику, он принял за влюбленность и поддался заблуждению. К тому же ты играешь на рояле, как его обожаемая Лидия. Будь благодарна хотя бы за то, что он женился на тебе, а не начал домогаться в обмен на материальную поддержку и протеже…»

Измотанную запоздалым раскаянием, ее сморило, и она погрузилась в тревожное забытье. Утром профессор, который привык вставать рано и садиться за работу в своем кабинете, не стал ее будить. Она проснулась в одиночестве от солнца, лившегося из окна, и в ужасе сообразила, где она находится и кто она. Жена господина Ракитина, специалиста по древней культуре Месопотамии, автора многочисленных публикаций и научных книг, выдающегося интеллектуала и галантного мужчины, который к тому же оказался далеко не импотентом, как она втайне надеялась. Ее ночная сорочка, купленная накануне бракосочетания, валялась на полу, а она, голая, с растрепанными волосами, лежит в чужой постели. Хотя… почему же чужой? Это ее постель, ее квартира – ей больше не нужно отдавать последние деньги за жилье и сидеть впроголодь без копейки за душой, без всякой перспективы. Со вчерашнего дня ее фамилия – Ракитина, и она здесь хозяйка, а не гостья. Ей предстоит одеться, привести себя в порядок и отправиться на кухню готовить завтрак. А затем позвать мужа к столу…

«Как я подниму на него глаза? – заливаясь краской, подумала Раиса. – Я не смогу! Это выше моих сил…»

Сидя за роялем, она так углубилась в воспоминания, что не услышала хлопка входной двери. Кто-то, осторожно ступая, прошел по коридору и замер на пороге гостиной…

Профессор Ракитин, вопреки ожиданиям Астры, назначил встречу в холле библиотеки Академии наук. С ходу приглашать незнакомого человека к себе домой было не в его правилах.

– На метро ты доберешься быстрее, – сказал Матвей. – Ночью шел снег. На улицах – заносы.

– Ты со мной не поедешь?

– При мне Ракитин не станет откровенничать. Ты лучше умеешь располагать к себе людей.

– Ладно…

Снег продолжал идти, но уже более редкий, крупный и красивый, как на рождественских картинках. На козырьках, ветках деревьев и перилах ограждений лежали белоснежные шапки. Астра торопливо шагала к подземке, боясь опоздать. Такой человек, как Никодим Петрович, вероятно, пунктуален и не любит разгильдяев.

Пассажиры в вагоне были все мокрые от тающего снега. С воротника ее шубки тоже капало, хотя она стряхнула снег в переходе. Глядя на мелькающие за окном станции, Астра мысленно готовилась к разговору… Как бы напроситься в гости к господину Ракитину?

Профессор сидел на откидном стуле и читал ксерокопии материалов о царских гробницах Ура [5] , сделанные пять минут назад. Ему пришлось надеть очки. В очках он выглядел старше своих лет.

Он встал и поздоровался с Астрой, когда она подошла со словами:

– Это я звонила вам по поводу Ворот Иштар. Будем разговаривать здесь?

– Почему бы нет? У вас есть возражения?

Ракитин был точно таким, как она представляла: импозантен, выше среднего роста, при галстуке, под пиджаком поддета шерстяная жилетка, правильные черты лица, зачесанные назад волосы, высокий лоб с залысинами. Короткая бородка и усы тщательно подстрижены.

Он невозмутимо выслушал галиматью, выразительно изложенную Астрой насчет «исторического ландшафта».

– Почему именно Ворота Иштар? – в его глазах за стеклами очков вспыхнули искорки смеха. – Советую вам соорудить в подмосковных владениях Вавилонскую башню.

– Башня обойдется дороже.

– Ах, ну да… ну да! Так ведь и Ворота Иштар – не простая арка, облицованная чем попало.

– Мне нравятся эти ворота! – Астра умоляюще приложила руки к груди. – Я видела их в Берлине, в музее. Красота неописуемая! Вы мне поможете?