— Слышу, как бурлят горные потоки.

— А ты, Де Гюсак? Ведь ты же гасконец, как и я, а значит, наделен более тонким слухом.

— Опять собаки?

— Да, она лает на склоне сьерры. Эта проклятая бестия унюхала нас даже на большом расстоянии и теперь пытается добраться до нас.

— Но она должна находиться еще очень далеко.

Дон Баррехо стукнул себя кулаками по голове.

— Клянусь всеми чертями, запертыми в моем подвале!.. — выкрикнул он в бешенстве. — Неужели мы так и не сможем ни поспать, ни поесть?

— Дружище, — попытался успокоить его Мендоса, — знаешь, что делают испанцы, уходя на войну? На завтрак они затягиваются сигаретой, обедают луковицей, а ужинают серенадой, спетой луне.

— А если луны на небе нет?

— Все равно бренчат на гитаре, — ответил Мендоса.

— Я и в самом деле слышал об умеренности и выносливости испанских солдат, — сказал дон Баррехо. — И что же?

— Продолжим драпать.

— Даже не отведав вот этих двух рябчиков? Ну нет, ни за что!.. У нас тоже есть право на перекус, и мы воспользуемся им, клянусь всеми дьяволами Нового Света!.. Та собака еще очень далеко, да и идет она, может быть, совсем по другому следу. К тому же мы находимся на гребне сьерры, наши аркебузы хорошо просохли, и мы сумеем защититься. Де Гюсак, раздувай огонь.

Дон Баррехо, как настоящий гасконец, был человеком слова, а так как аппетит у его товарищей разыгрался, то все согласились, что пора приготовить завтрак и съесть его, а не рваться в бой, как это вошло у них в привычку.

На склонах сьерры продолжала лаять собака, которую, должно быть, природа наделила исключительным нюхом, раз уж она уловила запах врага на столь огромном расстоянии. Вероятно, она шла напрямик по какому-то каньону, ведя за собой солдат, горящих желанием покончить, после стольких утомительных маршей, с неуловимыми авантюристами.

А те готовились к завтраку. Меню составили два рябчика, насаженных на ружейный шомпол и искусно подрумяненных Де Гюсаком. Он-то ведь тоже был трактирщиком. Мендоса добавил к этому блюду жирненького кролика, который при поджаривании распространял вокруг изысканный запах, что могло быть опасным, если иметь в виду собаку, идущую по следу.

Беглецы торопливо позавтракали, несмотря на бахвальство гасконцев, уверявших, что не сдвинутся с места, пока не покончат с едой.

Лай проклятой собаки все время раздавался на склоне сьерры и с минуты на минуту становился все отчетливее, и это несколько обеспокоило обоих хвастунов.

— Пора смываться, — сказал Мендоса, нетерпеливо ожидавший встречи с отрядом флибустьеров. — Кто хочет драться, пусть остается. Что касается меня, я поберегу брюхо для другого случая.

— Потому что оно уже полно нежным мясом рябчиков, — хмыкнул дон Баррехо. — Если бы ты был голоден, то противостоял бы тем чертям, что нас преследуют. Однако признаюсь, что я согласен с тобой: пора выступать. Ты знаешь дорогу, Де Гюсак?

— Когда мы пересекали сьерру, я показал вам водопады Маддалены. Дорога будет долгой и трудной, но уверяю вас, что доберемся до них раньше ваших товарищей, если им придется идти по долине Сеговии.

— Ну, возьмем ноги в руки, — сказал дон Баррехо, — и заставим испанцев поторопиться. Кто сказал, что они никогда не устают? Увидим, выносливее ли у них ноги, чем у гасконцев и басков?.. Ах, что за собака!.. Если б я мог наградить ее хорошей пулей!

— Возможно, позже такая возможность представится, — успокоил его Де Гюсак. — Пока же нам надо бежать.

— Разотри-ка свои мышцы маслом, Мендоса.

— Мышцы басков смачивает только вино, — ответил флибустьер.

Перед ними высилась другая вершина, высоченная, покрытая густым лесом.

Трое авантюристов, хорошенько удостоверившись, что собака еще далеко, отважно пошли в подъем с твердым намерением заставить испанцев совершить длинный и тяжелый марш, потому что упорство преследователей начинало волновать беглецов. Испанцы наверняка были убеждены, что перед ними находятся не главные силы, которыми командовали Равено де Люсан и Буттафуоко, а отставшие флибустьеры; иначе они не гнались бы так настойчиво.

Однако некоторое сомнение тревожило умы гасконца номер один и гасконца номер два: а что, если маркиз де Монтелимар, оставив все свое войско, присоединился к тремстам солдатам, дабы скорее прибыть к границам Дарьена? Одна мысль о том, что их преследует жестокий маркиз, бросала обоих авантюристов в дрожь.

Шли они часа четыре, тяжело дыша и делая остановки только для того, чтобы прислушаться, не приближается ли собачий лай, когда шедший впереди Де Гюсак внезапно остановился и с досадой махнул рукой.

— Эй, дружище, кажется, ты чем-то недоволен. Может быть, ты увидел рога или хвост нашего приятеля Вельзевула?

— Боюсь, что скоро мы как раз столкнемся с рогами и хвостами, — ответил трактирщик из Сеговии. — Прислушайтесь.

— Вот те на!.. Я бы сказал, что там, впереди, коровы, — пробормотал дон Баррехо. — Прекрасный случай выпить чашку молока!