Разговор мой с майором Чепелевым шел около 152-миллиметровой гаубицы, расчетом которой командовал Силин. Я познакомился со старшим сержантом, спросил его о настроении бойцов.

— Настроение боевое, товарищ генерал, — отвечал он. — Гоним врага, война к концу идет.

Третий день штурма начался с короткой артиллерийской подготовки, после которой войска снова ринулись на штурм вражеских укреплений. В этот день в дополнение к мощным ударам артиллерии на фашистов обрушила свой смертоносный груз фронтовая авиация. На наших глазах, словно карточные домики, стали разваливаться остатки каменных преград. В городе возникли пожары. Взрывы. Стрельба. Всюду дым и чад… Улицы были завалены техникой, оружием, трупами солдат и офицеров. Поняв полную безысходность положения, гитлеровцы группами стали сдаваться в плен.

Тесня врага, войска 43-й армии 8 апреля вышли в район станции Прегель и соединились там с частями 11-й гвардейской армии. Кольцо окружения вокруг кенигсбергской группировки замкнулось. Наши пушки яростно били по городу, в котором оставалась немалая часть сопротивлявшегося гарнизона во главе с комендантом цитадели генералом от инфантерии Отто Ляшем.

9 апреля остатки Кенигсбергского гарнизона вместе с его штабом безоговорочно капитулировали. Пала твердыня Германской империи, как хвастливо называли Кенигсберг гитлеровцы.

За боевые заслуги при штурме Кенигсберга всему личному составу нашей дивизии прорыва Верховный Главнокомандующий объявил благодарность. Я был удостоен ордена Кутузова 2-й степени. Многие части получили почетные наименования Кенигсбергских, были награждены орденами.

Поздно вечером мы собрались у радиоприемников послушать Москву. В честь воинов, сокрушивших кенигсбергскую цитадель, гремели залпы артиллерийского салюта.

После капитуляции Кенигсберга в Восточной Пруссии осталось восемь вражеских дивизий, в том числе танковая, которые веером закрепились на Земландском полуострове, прикрывая подступы к военно-морской базе Пиллау (Балтийск).

11 апреля маршал А. М. Василевский обратился к немецкому командованию с предложением прекратить сопротивление, сложить оружие и сдаться в плен. Противник не внял здравому смыслу. 13 апреля войска 3-го Белорусского фронта перешли в наступление. Началась Земландская операция.

43-я армия, в составе которой оставалась наша дивизия, получила боевую задачу: «Прорвать оборону противника на участке Матгетен, Наутцвинкель и не позднее второго дня операции овладеть районом Циммербуде».

Нашему продвижению мешал форт, опоясанный тремя рядами проволочных заграждений и окруженный рвом, наполненным водой. За колючей проволокой чернел глубокий противотанковый ров. Из узких бойниц, прорезанных в бетоне, вели огонь пулеметы и орудия. Из-за стен форта били минометные батареи. Пехотинцы раз шесть поднимались в атаку, но все безуспешно.

Ближе всех к форту находились позиции 1-го дивизиона 12-го минометного полка 43-й минометной бригады, которая поддерживала действия 74-го гвардейского стрелкового полка.

Я прибыл на наблюдательный пункт командира 1-го дивизиона капитана Н. Н. Бугринова. Рыжеватый, с ярким румянцем на щеках, жизнерадостный, уверенный в себе, он показал мне в стереотрубу форт номер 7, который предстояло взять нашей пехоте. Около стереотрубы сидел, внимательно наблюдая за противником, юный боец. Я познакомился с ним, спросил, сколько ему лет и как зовут.

— Семнадцать, товарищ генерал, — ответил он. — А зовут меня Евсеичем. — Увидев мой удивленный взгляд, тут же уточнил: — Александр Евсеев.

Я не раз слышал от офицеров полка это имя и с интересом посмотрел на паренька. Его мальчишеское лицо, хрупкая фигурка подростка никак не соответствовали облику отважного, бывалого разведчика, о подвигах которого знала вся дивизия.

— Береги себя, Евсеич. Война скоро кончится, учиться тебя пошлем, — сказал я.

— Буду стараться, товарищ гвардии генерал, — улыбнулся Саша. — Скорее бы только война кончилась…

К великому сожалению, больше мне с ним встретиться не довелось. 14 апреля юный разведчик старший сержант Александр Евсеев погиб. А случилось это так.

Группа разведчиков в составе Кирилла Лапшина, Дмитрия Тутова и старшего сержанта Александра Евсеева отправилась в разведку. Благополучно миновав небольшой поселок, разведчики вышли к высотке, откуда хорошо просматривалась местность, занятая противником. Ребята уже собрались развернуть рацию, как вдруг из траншеи, что тянулась у подножия высотки, показался немецкий унтер-офицер и направился в их сторону. Дмитрий Тутов вскинул автомат. Унтер упал, но из траншеи выскочили другие гитлеровцы.

Разведчики укрылись в котловане, вырытом на склоне высоты, и начали отстреливаться. Около них разорвался фаустпатрон. Все заволокло едким дымом. Когда дым рассеялся, гитлеровцы оказались уже на расстоянии броска гранаты. Время терять было нельзя.

— Отходите! Я прикрою! — крикнул командир отделения разведки старший сержант Евсеев.

Саша остался в котловане. Когда кончились все патроны, раненный в руку, истекающий кровью, он швырнул в наседавших фашистов одну за другой две гранаты. Уцелевшие гитлеровцы накинулись на обессиленного от потери крови разведчика. Они били его, кололи штыками, шею юноши закрутили колючей проволокой. На груди Саши мы обнаружили одиннадцать ножевых ран. А вокруг героя валялось около сорока трупов вражеских солдат.