— По-моему, не стоит беспокоиться о том, что они поцелуются, во всяком случае, еще какое-то время… к сожалению, — вздохнул Клэнси. — Полагаю, достаточно уже того, что в спорах они улыбаются, даже подшучивают друг над другом. А целоваться еще не настало время. И это вина Ужасного Августа, который силой заставил их сделать то, что случилось бы совершенно естественно и без него. Мой бедный, бедный, Джек. Я смотрю на своего мальчика, и у меня сердце разрывается от боли за него.

— Ты хороший человек, Клэнси. — Клуни похлопал друга по плечу. — Может, даже великий.

— Спасибо. Я рад, что провожу свою вечную жизнь с тобой, дорогой друг. У тебя доброе сердце. Но как же мне грустно, Клуни. Мы с тобой умерли и не можем помочь. Такое ощущение, будто мы умираем каждый день. Все, что нам остается, — это наблюдать, как мы гнием.

Клуни глянул на свой могильный камень, на котором сидел, потом на землю у его подножия.

— Нет, пока этого не случилось. Хочешь на это посмотреть, Клэнси? Глянуть одним глазком, как мы там поживаем? Нет, лучше не надо. — Он прижал руки к груди, как всегда делал перед тем, как произнести речь. — «До какого убожества можно опуститься, Горацио! Что мешает вообразить судьбу Александрова праха шаг за шагом, вплоть до последнего, когда он идет на затычку бочки?»

Клэнси счел предложение Клуни и цитату из «Гамлета» совершенно неуместными. Поэтому он дал приятелю хорошего тумака, так что пухлое привидение летело кувырком до тех пор, пока не очутилось в дупле дерева, да так, что виден был только его зад.

— Вылезай оттуда, бесформенный, слоноподобный олух. Нам пора возвращаться в дом, чтобы увидеть, не наделают ли Мери и Джек еще больших глупостей. С одной стороны, они пытаются быть честными, а с другой — не говорят о том, что их на самом деле мучает.

Клуни перевернулся в дупле и высунул голову.

— Вот этого они точно не сделают, Клэнси. Они только еле-еле начали, но в конце концов все кончится хорошо. Как у меня, — закончил он, выпутываясь из ветвей, отряхиваясь и поправляя парик. Он широко раскинул руки и улыбнулся. — Видишь?

Хорошо, что ни во что не верящий Джек и его горячий жеребец были далеко и ничего не слышали, потому что Клэнси, посмотрев на Клуни, издал громкий стон и закрыл лицо руками.

— «Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль души терпеть удары и щелчки обидчицы судьбы…»

— Да заткнись же ты наконец!

Клуни потер ушибленное место — у Клэнси была привычка давать ему подзатыльники — и опустился на подоконник на свое место за шторами.

— Я просто хотел задать вопрос, вот и все. Джек, должно быть, тоже над этим задумывается.

Поскольку Джек только что снова имел несчастье быть обстрелянным словесными стрелами Мери — до того как она выбежала из комнаты, — вопрос был, возможно, вопреки мнению Клэнси весьма уместен. Но Клэнси все эти недели был немного не в себе, наблюдая, как его любимый Джек терпит одно поражение за другим, одно разочарование за другим.

Сначала Джек был с Мери суров с тем же, однако, успехом — не очень элегантно намекнул Клуни, — как если бы он плевал против ветра.

Потом Джек стал добрым. И как на сей раз отметил Клуни, «Жену так убивают добротою».

К тому же Мери, судя по всему, доброта тоже не нравилась. Она просто не знала, что с ней делать. Привидениям пришлось признаться, что у нее была отвратительная привычка швырять эту доброту прямо Джеку в лицо.

— Он не сделал ни одного правильного шага с тех пор, как вернулся, — горестно вздохнул Клэнси. — Твоя Мери с ним в разладе. — Услышав какой-то посторонний шум, Клэнси просунул голову в щель между шторами. — О! Это пришел наш дикарь. Может, мы сейчас что-нибудь узнаем от него?

Джек, совершенно не подозревая о чьем-либо присутствии, только что налил себе бокал кларета. Потом обернулся и кивком приветствовал появление в большой гостиной Уолтера. Джек был рад, что его друг не видел, как он, в который раз, сделал глупость: привел Мери в состояние крайнего раздражения.

Все же Джек задался вопросом: а нужно ли ему вообще в данный момент присутствие Уолтера? Он и так — в этом с Джеком согласился и Алоизиус — за прошедшие две недели надавал столько советов, что и три человека не смогли бы выслушать.

— Я сейчас встретил в холле Мери, Джек. — Уолтер сел на диван, который стоял как раз под люстрой. В огромной комнате осталось мало мебели, а все диваны были сдвинуты поближе к громадному камину.

— Вот как? — Джек налил другу стакан воды из графина, который Максвелл всегда ставил для гостя. — Надеюсь, ты не попал ей под горячую руку? Она, наверное, так посмотрела, что нагнала на тебя страху?

Уолтер взял стакан и улыбнулся. Джек сел на диван напротив.

— Знаешь, мне трудно поверить в то, что ты с таким успехом справлялся с обязанностями моего агента в Америке. Ты всегда был предельно вежлив и обворожителен со всеми этими глупцами, у которых денег было больше, чем ума. Ты заводил знакомства, даже дружбу, и очень умело продвигал наши дела. Благодаря труду и некоторому везению нам удалось сколотить свою империю. Вместе с тем ты не можешь сказать трех слов с миссис Колтрейн без того, чтобы не упасть на четвереньки и не завыть на луну.