Ей приходилось сдерживать себя, чтобы не побежать в буфет. Проклятье! Должно быть, этот мужчина продал свою душу дьяволу за свою красоту, из-за которой его два столетия назад наверняка обвинили бы в колдовстве. Она с большим удовольствием потанцевала бы с ним, даже несмотря на то, что Офелия явно считала его своим.

Она взяла стакан минеральной воды специально для тетушки Эмелайн и вернулась в зал. Осторожно неся стакан, она шла по краю пространства, предназначенного для танцев. Ее внимание привлекли блестящие черные волосы, и она остановилась. Маркиз де Ричфилд с какой-то молодой женщиной в танце пронеслись мимо нее. Скрипки наполняли воздух звуками вальса.

Он танцевал. Кейт плотно сжала пальцами стакан с водой. Ее сердце на миг замерло, а потом забилось с бешеной силой. Руки заледенели. Ее пальцы онемели, а затем это онемение распространилось на ее ноги. Кто-то чуть было не сбил ее с ног. Она отошла назад, в угол, подошла к столу и поставила на него стакан. Оглядевшись вокруг, она увидела, что никто не обращает на нее внимания. Она должна была уйти отсюда, потому что в груди чувствовала боль. Ее легкие отяжелели, а глаза жгло от слез, которые готовы были вырваться наружу. Скоро она не сможет их остановить.

Будь она англичанкой, кто-то непременно заметил бы ее исчезновение. Но так как она была странной, дурно воспитанной американкой, то она не была настолько важной персоной, чтобы ее исчезновение могло стать причиной каких-то толков. Она была благодарна за это.

Приподняв юбки, Кейт направилась к большой лестнице, которая вела в ее комнату. Она была уже у подножия лестницы, когда ее взгляд затуманился. Она благодарила Бога за то, что слезы потекли из ее глаз уже в темном коридоре и что она оказалась в комнате до того, как начала всхлипывать.

Почему ей было так больно? Ужасные, грязные мужчины пытались что-то сделать с ней, но она не плакала. Это случилось потому, что она не ожидала подобной жестокости. Он был незнакомым человеком, и предполагалось, что он является джентльменом. Она не могла понять, почему он хотел ее унизить.

Она нырнула в кресло, наклонилась к ручке и заплакала. Она прикрывала руками рот, чтобы никто из прислуги не мог услышать ее и догадаться, в чем дело. Когда она попыталась подавить свои всхлипы, корсет заскрипел в такт ее движениям, и от этого она почувствовала себя смешной и заплакала еще сильнее. Через некоторое время она больше уже не могла плакать. Она откинулась на спинку кресла и устремила свой взгляд на огонь в камине. Комната освещалась только светом, падавшим оттуда.

Должно быть, с ней что-то не так. Она не понимала, что именно, но это так и было. Вот почему мистер Арбатнот не захотел разговаривать с ней, а Алексис де Гранвиль солгал, чтобы только не танцевать с ней. Они оба стыдились показаться в ее обществе. Возможно, причиной тому была ее внешность. Ведь Офелия почти прямо сказала, что у нее ужасный цвет волос. Наверное, она права.

Кейт прижала два пальца к переносице, а затем провела ими под глазами. На пальцах остались следы пудры.

Попытки стать леди были очень болезненными. Ей хотелось отыскать поленницу и спрятаться под ней. Она поднялась, протянула руки за спину и рванула пуговицы на своем платье. Еще сильнее она разорвала корсет, пытаясь снять его. Вскоре она стояла обнаженная и вся дрожала. Она переступила через охапку сброшенной одежды, нашла ночную сорочку и надела ее.

Кейт забралась под одеяла и дернула за шнур звонка. Она попросит горничную передать Офелии и ее матери, что ей нездоровится. Затем она спрыгнула с кровати и достала из шкафа два носовых платка. Они могут ей понадобиться. Свернувшись калачиком под простынями и одеялами, она почувствовала что-то у себя на затылке. Веточка белых цветов. Она сорвала ее с волос, и ее пальцы принялись отрывать лепестки. Они двигались все быстрее и быстрее, и вскоре от цветов ничего не осталось. Она собрала лепестки в пригоршню и швырнула их на пол.

— Кому вообще нужны эти танцы. — Она едва слышала свой собственный голос.

Ей не нужны танцы. Если она больше не пойдет на бал, ее больше так не обидят. А лучшим способом избежать балов было не стать леди. Кейт откинулась на подушках. Она возвращается в Америку. Ей вообще не нужны танцы, а если в следующий раз мужчина сделает окружающий ее мир волшебным, она тут же застрелит его.

Она обещала себе никогда больше не возвращаться сюда, и вот, вопреки своему решению, она снова здесь, снова в гуще английского Общества, а ведь прошло всего лишь немногим более года. Кейт ступила на порог Мэйтленд Хауза, прошла мимо раскланивающегося дворецкого по белому мраморному полу вестибюля. Она прикусила нижнюю губу, когда мать разразилась слезами и бросилась в объятия кузины Офелии. Она не собиралась плакать. Нужно еще распаковать вещи, написать письма.

Какое странное совпадение, что она убедила мать вернуть ее домой в феврале прошлого года. Если бы этого не произошло, она, возможно, не попала бы домой как раз в то время, когда папа заболел. Сердце, сказали врачи. Тогда что-то случилось с его сердцем, а теперь что-то случилось с ее собственным.