Все еще стоя посреди зала, она услыхала голоса Кардигана, Джулианы и своей матери. Она вложила нож обратно в ножны и, не желая снова встретиться с графом, на цыпочках пересекла зал, стараясь идти так, чтобы звук ее шагов не отдавался эхом в огромном пространстве, как это случилось в тот день, когда ее обнаружила здесь леди Джулиана. Ей пришлось идти вдоль длинного зала довольно долго, и казалось, что огромное помещение было обитаемым из-за огромного количества доспехов, которые стояли вдоль стен. В самом конце зала стояли парадные доспехи Алексиса Филипа де Гранвиля, который жил в шестнадцатом веке. Они были украшены насечкой из золота и серебра, рельефами и чеканкой, и, рассматривая их, Кейт совсем забыла о графе.

Она прикоснулась пальцами к рельефной фигуре мифического зверя, выполненной из золота и серебра, а затем принялась примеривать свою ладонь к одной из металлических перчаток, когда она услышала звук захлопывающейся двери. Обернувшись, она увидела, как к ней приближается Фальк, у которого был такой вид, как будто бы он застал кого-то в церкви за игрой в карты. Расположившись между ней и ближайшим выходом из зала, Фальк начал высказывать все, что думал о Кейт, без всяких предварительных замечаний.

— Мисс Грей, я не думал, что вы похожи на всех остальных жадных охотниц за титулами. Я настаиваю на том, что бы вы разорвали эту помолвку. Это не что иное, как грабеж и воровство.

— Но я…

— Меня ввели в заблуждение ваши американские манеры, я полагаю. Мне следовало бы помнить о том, насколько распущенными могут быть американские женщины. Именно ваши манеры женщины легкого поведения заставили Алексиса забить копытами, ваше хождение в юбке-брюках и неподобающей одежде.

Он поднял руку и с обличающим видом указал пальцем на Кейт. Он был таким высоким и кипел таким праведным гневом, что Кейт действительно почувствовала себя виноватой, сама не зная в чем.

— Вся греховность мира ничто перед греховностью женщины, — продолжал он. — Вы соблазнили Алексиса неприличным выставлением себя напоказ и своим блудливым языком.

Кейт непонимающе посмотрела на Фалька.

— Блудливым языком?

— Я повторяю: выпустите этого юношу из своих когтей.

В этот момент послышался быстрый звук шагов. Кто-то оттащил Фалька от Кейт, и она увидела мускулистое тело маркиза прежде, чем Валентин Бофорт бросился между Алексисом и его кузеном. Они обстреливали друг друга взглядами на расстоянии.

— Вы забылись, сэр, — сказал Алексис. — И вы позволяете себе слишком много, когда отваживаетесь говорить подобные вещи моей невесте.

— Мой долг— защитить тебя от греха, — сказал Фальк.

— Если вы еще раз рядом с именем Кейт упомянете слово «грех», я затолкаю вас в эти разукрашенные доспехи.

Фальк провел ладонью по своему седеющему затылку.

— Я не понимаю, Алексис. Ты никогда раньше не позволял своим желаниям увлекать за собой твою способность к рассуждению.

— Клянусь Богом, сэр, я научу вас уважать чувства моей дамы, даже если мне придется для этого взять в руки кнут.

Фальк, ничуть не обеспокоенный, покачал головой:

— Ты огорчен. Мы поговорим об этом позже, когда ты успокоишься.

— Фальк, вернись, — Алексис бросился было вслед своему кузену, но Вэл удержал его от погони.

— Пусть идет. Он никогда не мог ничего понять там, где дело касалось женщин. Damnant quod non intelligunt, друг мой.

Кейт рассмеялась и перевела:

— То, чего не понимают, проклинают. Суровое выражение на лице Алексиса сменилось улыбкой, и он взял Кейт за руку.

— Я и сам иногда с трудом понимаю эту маленькую дикарку. Кстати, о дикарях, я видел Кардигана. Такое впечатление, что он кого-то разыскивает. Не тебя ли?

— Да, но не беспокойся. Я приняла меры предосторожности.

— Я не могу удержаться от любопытства и не спросить, что это за меры, — сказал Вэл.

— Ничего особенного, — ответила Кейт. — Всего лишь небольшой нож.

Оба мужчины посмотрели на ее платье.

— Вы не сможете его увидеть. Вэл прокашлялся и поклонился:

— Я вынужден просить позволения удалиться, прежде чем я скажу что-нибудь такое, в результате чего я окажусь втиснутым в эти разукрашенные доспехи.

Когда Вэл вышел из зала, Кейт снова повернулась к заинтересовавшим ее доспехам. Она взялась за металлический палец перчатки и принялась сгибать и разгибать его.

— Где нож, Кейт?

Она вздрогнула и обернулась к Алексису.

— Привязан к ноге, — ответила она, а затем снова обратила свое внимание на доспехи. Ее рука потянулась к шлему, передняя часть которого была вытянута вперед, как морда животного.

— Кэти Энн!

Она посмотрела на Алексиса. Он все еще был в одежде для верховой езды, но ни в его лице, ни в теле не было никаких признаков изнеможения, характерных для него после его смертельных скачек.