– Когда же ты почувствуешь себя в безопасности. – Раздается голос рядом со мной. Мои уши узнают его раньше глаз, и я мгновенно сожалею, что вышла сюда, что приехала в этот университет, что вообще родилась на свет.

Окутанный тенью, лукаво улыбаясь, надо мною возвышается Безымянный. Его руки небрежно цепляются за карманы джинсов. Кончики моих пальцев немеют. Он присаживается напротив меня, статическими волнами поражая беспомощностью, которая поглощает меня целиком.

– Но ты никогда не будешь чувствовать себя здесь в безопасности, верно? Не тогда, когда я рядом. – Безымянный смотрит на меня – прямо в глаза, и какая-то глубинная часть меня сжимается в ожидании неизбежной боли.

– Почему? – выдавливаю я сквозь плотно сжатые зубы.

Безымянный пожимает плечами и откидывает волосы с глаз.

– Мои тетя с дядей, родители Рена, живут здесь, в Огайо. Маме спокойнее оттого, что я учусь здесь, где есть семья. Я хотел поступать в Калифорнийский университет в Сан-Диего, но, ты же знаешь, в жизни не всегда получаешь все, что хочешь. А даже если и получаешь, то можешь очень сильно об этом пожалеть. Но тебе и об этом уже хорошо известно, верно?

Он улыбается мне во весь рот, и меня начинает колотить. Ноги, руки, шея… все безудержно трясется.

– Сожалею о твоем друге. – Безымянный вздыхает. – Он столько времени пытался пробиться сквозь мои брандмауэры. Назойливая букашка. Как его звали? Джон? Джейк? Неважно. Теперь его нет. Он уже много месяцев меня не беспокоил, к тому же, согласно школьным отчетам, к выпуску он вообще перестал приходить на учебу. Должно быть, хреново наконец-то найти парня – достаточно тупого, чтобы возжелать тебя трахнуть, – а затем наблюдать, как он ускользает из рук.

Безымянный смеется и быстро – слишком быстро – протягивает руку, чтобы погладить мое плечо. Паника самовольно напрягает каждый мускул моего тела, и, словно дернутая марионеточной ниточкой, моя нога подается вперед и яро наносит ему удар прямо в живот, выбивая тем самым весь воздух из его легких. Его добродушная маска разлетается на множество осколков, улыбка становится жестокой, а веселый блеск в глазах сменяется злобой.

– Ах ты маленькая сучка…

Он протягивает ко мне руки, и я уворачиваюсь, но ни один из нас не совершает дальнейших действий, потому что между нами кто-то встревает.

– Довольно.

И этот голос я тоже узнаю.

Темные джинсы, фланелевая рубашка с закатанными рукавами. Плечи, которые я узнаю из сотен… плечи, рядом с которыми я спала очень давно. Золотисто-каштановые взъерошенные волосы... Это иллюзия. Должно быть ею.

– А ты кто такой? – презрительно спрашивает Безымянный.

– Обидно, что ты меня не узнаешь, Уилл. Столько капался в школьных документах и не удосужился взглянуть на мои фотографии? С твоей стороны это большое упущение. Небрежность. Я бы даже назвал это ошибкой.

Глаза Безымянного округляются, но он быстренько берет свои эмоции под контроль, и его губы трогает легкая улыбка. Выпрямившись в полный рост, он оказывается практически вровень с новоприбывшим.

– Значит, мы все здесь. Сказочно. Можно начинать вечеринку. Что ж, давно пора, – острит Безымянный

Он смотрит на новоприбывшего, затем на меня и, развернувшись, уходит прочь по хорошо освещенному тротуару. Словно чары, ощущение беспомощности спадает, когда он исчезает из виду, и я жадно глотаю воздух.

– Черт, черт, черт, мерзкое дерьмо мартышки! – Я встряхиваюсь, пытаясь унять дрожь. Безрезультатно. Чтобы успокоиться, мне потребуется не один час. И не только благодаря Безымянному.

Джек Хантер поворачивается ко мне лицом.

Месяцы – всего несколько месяцев – его отсутствия ощущаются долгими минувшими годами. Он выглядит гораздо старше, вокруг глаз морщинки, которых раньше не было. Острые углы лица округлились в красивой, воинственной манере. А его глаза... глаза холодные, прозрачно-голубые, как и прежде. Брови нахмурены.

– Айсис, я…

Я заношу кулак и от всей души ему врезаю. Его голова слегка откидывается в сторону, и люди вокруг нас притихают. Кто-то шепчет «Драка», но никто не двигается. Кроме Джека. Он медленно поворачивает голову ко мне, в то время как красный след расцветает на его высоких эльфийских скулах. Я ожидаю увидеть ярость в его ледяных глазах, но ее там нет и в помине.

– Айсис, – повторяет он мягче.

– Какого черта ты решил, что можешь просто взять и сбежать, Джек Хантер?!

Джек вздрагивает (вздрагивает? Джек? Да никогда), но не сводит с меня глаз.

– Ты дрожишь, – говорит он.

– А то я не знаю! Со мной сейчас вообще много чего происходит, и дрожь – моя наименьшая проблема! Ты всех нас бросил! Просто… исчез! Свою маму, Рена… всех. Ты всех бросил!

Джек еще сильнее хмурится. Я мельком бросаю взгляд на его руки – сильные и тонкие, как всегда. Я хочу завладеть ими, хочу завладеть им, сделать шаг и обнять его так крепко, чтобы он не смог дышать… или снова уйти, сказать ему, что все хорошо, сказать, что я его прощаю, но ярость и слова Безымянного перемешиваются в голове и слетают ядом с моих губ: