– Привет, солнышко.

– Не смотри на меня, я ужасна, – шепчу, закидывая еще пропитанных мороженым чипсов в рот. Она смеется и разглаживает свою пушистую кофточку, которая делает ее и без того пышный бюст еще больше.

– А что ты делаешь в этот прекрасный пятничный вечер?

– Ем. Сплю. Приношу в жертву козу Мантороку, Богу трупов.

Она переводит взгляд на кучу упаковок с фальшивой кровью на моем столе и выгибает бровь.

– Ну конееечно.

– Это для эксперимента по социологии! – защищаюсь я. – Его название: «Посмотрим, сколько людей убежит от меня, когда я обрызгаю их фальшивой кровью». Прогноз: Много.

– Хорошо, но… постарайся не травмироваться, ладно? Для тебя это что-то новенькое, и мне бы хотелось, чтобы это больше никогда не повторилось.

– Нам. Нам бы хотелось, – вставляет Иветта, дефилируя в своей армейской куртке, и мы с Дианой аплодируем. А спустя мгновение девчонки скрываются за дверью под крики Иветты о пепперони и халапеньо. Мой желудок протестующе урчит, и я откладываю миску с мороженым в сторону. Беру лэптоп и, зайдя в скайп, нахожу фото Кайлы, но ее нет в сети – небольшая серая точка словно насмехается надо мною.

Приятно, что Диана за меня переживает. Мы знакомы всего несколько месяцев, но они с Иветтой относятся ко мне так, будто мы дружим уже целую вечность. Обычно мне от этого становится лучше, но не сейчас. Сейчас от этого только хуже. Из-за этого я еще больше скучаю по Кайле. Я не рассказала ей о том, что произошло той ночью у «Черного хода», и часть меня этого делать не хочет. Часть меня не решается выложить ей все, как всегда. Что бы она подумала о том, что я приняла экстази? Я не рассказала об этом ни Диане, ни Иветте. Я никому не рассказала. Разочаровалась бы во мне Кайла? Возненавидела бы? Лично я после этого в себе разочаровалась. К тому же ее не обрадовала бы новость о Джеке и о том, что теперь мы практически чужие друг другу. И уж точно ей бы не понравились мои рассказы о поцелуях с каждым смазливым чуваком на студенческих вечеринках. Она бы меня не поняла. Я бы просто ее разочаровала. Моя жизнь не так увлекательна и романтична, как ее.

И вот опять. Ревность. Заглатываю ее целиком и пытаюсь превратить в то, чем она и является – в дерьмо.

Встаю и, потянувшись, мимолетно скольжу по повязке на руке. Джек касался меня там. Глупо, конечно, об этом думать, но иногда, когда рядом никого нет, я прикасаюсь к этому же месту и желаю, чтобы все было по-другому. Но сегодня вечер не для жалости к себе. Надеваю шорты и широкую футболку, доверху набиваю рюкзак упаковками с фальшивой кровью, жвачками, пинцетом и кредитной картой.

Сегодня вечер для мести.

Конечно, когда я прохожу по кампусу, омытому лучами заходящего солнца, с гуляющими вокруг счастливыми, обнимающимися и возбужденными парочками и разодетыми девушками, спешащими на вечеринки, у меня происходит крохотное прозрение: вероятно, мне не следует этого делать. Но я сразу же отгоняю от себя этот бред – разумеется, я должна это сделать. Совершать, возможно, незаконные действия (вроде проникновения в кабинет профессора Саммерса и передачи ему послания), из-за которых меня могут отчислить, в миллион раз веселее, чем сидеть на еще одной студенческой вечеринке в ожидании смерти/поддерживая свою репутацию шлюхи. Люди пялятся на меня. Ерунда, они всегда это делают. Улыбаемся и машем.

Я провела собственное независимое расследование относительно профессора Саммерса – порасспрашивав о нем на вечеринках, мне не составило труда найти девушек, которых он домогался. Говнюк делал это по-тихому: ронял отражающие ручки, подходил к девчонкам сзади после занятий, прижимал их к доске, просил подойди в субботу, а там уже предлагал «5» за «работу руками». Он стопроцентный подонок. А знаете, что самое ужасное? Саммерс не похож на подонка. Он выглядит достаточно мило: мышиного цвета волосы, редкая бородка, голубые глаза. Но плохие люди редко выглядят таковыми. Я узнала это от Эйвери.

Кабинет профессора Саммерса находится в здании Фаулера, что столь же иронично, как и очутиться пятничной ночью в кампусе университета Мидвестерн. Корпус закрывается в семь, но мне удается проникнуть туда в шесть пятьдесят и спрятаться в туалете. Уборщица приходит проверить кабинки и, обнаружив меня, просит уйти, я издаю стон и опустошаю упаковку с кровью в унитаз. Это создает необходимый булькающий звук, тогда женщина вздыхает и говорит, чтобы я ушла, когда закончу.

Едва она со своей тележкой для уборки удаляется по коридору, я победоносно шиплю. Затем, прежде чем на цыпочках покинуть туалет, собираю все свои вещички и смываю улики. Прохожу мимо кабинета Фергюсона, Вакруа, поворачиваю за угол и…

Раздается звонок моего сотового, пугая меня до усрачки.

– Ты напугал меня до усрачки! – выпаливаю я, подняв трубку.

– Ты где? – спрашивает Киран на другом конце линии под отчетливый глухой гул басов на заднем фоне. – Ты сказала, что придешь сегодня в «Ро Альфа Альфа», но я не могу тебя найти.

– В настоящее время я дико занята в другом месте. Никаких колец. И девичника.

Киран молчит, а затем, понизив голос, отвечает:

– Айсис, ты же не делаешь то, что я думаю.