– Тебя только это волнует? Забава?

Он задумчиво постукивает пальцем по подбородку, а затем кивает.

– Да! Только ради веселья и стоит жить. Если тебе что-то не доставляет удовольствия, то это бесполезно, следует сразу же от этого избавиться. Вот так.

Уилл встает и, подойдя ко мне, хватает за руку. Я отталкиваю его, паника придает мне сил, но он сильнее. Он раскрывает мою ладонь и забирает кейлоггер.

– И что это у нас? – Он смеется, и надежда рывком покидает меня.

– Н-ничего, – запинаюсь я, – просто грязь...

– Это кейлоггер. Неужели ты думала, я не знаю? Я видел, как ты и этот мерзкий гад прогуливались вместе, целовались и глупо смотрели друг на друга. Я знал, что он втянет тебя в это. Он следит за мной, и его гребаный дружок, а теперь еще и ты. Но у вас ничего не выйдет, потому что... – Широко улыбаясь, он ломает кейлоггер на две части. – Я просто умнее вас.

Я смотрю на остатки своей надежды, а Уилл снова садится на кровать и вздыхает.

– Хотя у меня никогда не получалось быть столь забавным, как ты, свинка.

– Это все... это все, чем я была для тебя? – Я с трудом сглатываю. – Забавой? Я никогда… я никогда тебе не нравилась?

– Ой, что ты. Ты мне очень нравилась. – Он улыбается. – Я думал, ты это знала.

– Но ты... ты не можешь испытывать к кому-то чувства и давать ему кличку. Ты не можешь испытывать к кому-то чувства и...

– Да-а-а? – побуждает он. – Продолжай. Скажи это.

Я делаю вдох, очень глубокий вдох. Наполняю легкие силой, запахом Джека и воспоминаниями о его смехе и руках, заполняю смехом Дианы и Иветты и улыбкой Кайлы с затуманенным слезами взором. И уверенно смотрю в темные глаза Уилла.

– Ты не можешь испытывать к кому-то чувства и насиловать его.

– Ошибаешься, – не соглашается он. – Очень плохо, что ты решила, будто это изнасилование! Я пытался заняться с тобой сексом! Вот как сильно ты мне нравилась!

Мне хочется закрыть глаза, заблокировать воспоминания, но я заставляю себя не моргая смотреть на него, сквозь него.

– Я просила тебя остановиться. Много раз.

– Да, просила. Но девчонки не знают, насколько это хорошо, потому и просят остановиться. На самом деле они этого не хотят. Вот почему я разозлился. Вот почему мне пришлось это сделать – ты непрерывно просить остановиться. Ты была глупой маленькой девчонкой, которая вечно меняла свое мнение и не знала, чего хотела.

Его слова превращаются в шипение, гнев поглощает его целиком. Вот он – настоящий Уилл Кавано, тот, кто прячется за маской хорошего мальчика, неистовым смехом и фальшивыми улыбками.

– Я не была глупой, – медленно говорю я. – Просто я тебя не хотела.

Срываясь с кровати, он резко встает.

– Хотела.

– Нет, – я улыбаюсь, – не хотела.

Уилл не имеет над собой никакого контроля. Он просто надевает маску на свое уродливое лицо и надеется, что люди не будут его разглядывать, любопытничать. Но я его раскусила и нанесла удар по самому больному месту – по его эго, и его красивое лицо превращается в уродливое посмешище – как у горгульи, как у старого вампира.

– Ах ты мерзкая сучка! – Он хлопает руками по столу, и компьютер дребезжит. – Ты была толстой, уродливой сукой! Тебе повезло, что я позволял тебе со мной гулять! Тебе чертовски повезло, что я хотел прикасаться к твоей жирной, вонючей тушке! Никто не хотел. И никто не хочет. Даже этот долбаный красавчик. Он просто трахает тебя из жалости. Он видит, какая ты убогая и уродливая, и ему жаль твою свиную задницу!

Я сижу тихо, твердо глядя ему в лицо. Раньше я всегда отводила взгляд, боялась, что его лицо, глаза или даже палец возродит воспоминания. Уилл приближает свое раскрасневшееся от ярости лицо к моему, и только это удерживает меня от того, чтобы сорваться и выпрыгнуть в открытое окно.

– Я был у тебя первым! – взрывается он. – Он подобрал мой мусор, мои выброшенные объедки, мои гребаные отбросы! Ты ничто. Ничто без меня. Я обеспечил тебя друзьями и популярностью. Я, блядь, научил тебя курить, пить, воровать и не быть чертовой жалкой неудачницей. Ты моя! Ты моя, а для всех остальных ты пустая, бесполезная сука. Чертовы. Бесполезные. Отбросы.

С каждым его словом что-то внутри меня тает, что-то затвердевшее и темное, будто старая смола на коре дерева, и сейчас она понемногу освобождается. Уилл заливается безумным смехом.

– Тебе понравилось. Я знаю, что тебе, блядь, это понравилось, шлюха.

И с этим словами нечто темное во мне освобождается, покидает мое тело и выходит наружу, из меня, из моей головы, и я сразу чувствую себя легкой и усталой.

Кем бы ни был Уилл в моих воспоминаниях, что бы ни сделал со мной в прошлом, это больше не имеет значения, его власть надо мной растворяется в воздухе.

– Ты никогда меня не любил, – хрипло говорю я, – и я это ненавидела.

– Ты ненавидишь меня, – зубоскалит он. – Ты всегда будешь меня ненавидеть.