– Нет. – Я встаю и вздыхаю. – Мне тебя жаль.

Уилл устремляется ко мне и делает подсечку, это происходит так быстро, что я теряю равновесие и падаю, и тогда он прижимает меня коленями к полу. Страх струится вниз по моему лицу, спине, ногам, как ледяные когти-бритвы ужасного монстра.

– Отвали! – кричу я. – СЛЕЗЬ С МЕНЯ!

– Думаешь, ты лучше меня? – Уилл фыркает, и слюни летят мне в глаза. Я пытаюсь отбиться, но он перехватывает мои руки и пригвождает их к полу. – Думаешь, у тебя есть хреново право меня жалеть? Я покажу тебе жалость. О, ты так будешь жалеть...

Я плюю ему в лицо и попадаю в бровь. Слюна медленно стекает вниз, и на долю секунды его охватывает шок, а затем он с силой ударяет меня коленями по ребрам. Я вскрикиваю и пробую увернуться, стараюсь пнуть его, ударит кулаком, но ничего не выходит – все тело придавлено его тяжелым, разъяренным весом.

Это снова случится.

Это снова случится.

Это снова случится, и я не могу это остановить.

Нет.

НЕТ.

Могу! Я могу это остановить. Мне нужно прекратить это раз и навсегда!

Я выкручиваюсь и рьяно пинаюсь. Моя нога встречается с его отвратительной плотью между ног, и Уилл, громко вопя, ослабевает хватку. Я скидываю его, как пиявку, и подбегаю к выключателю.

– Нет! – кричит он, и комната погружается во тьму. Единственный свет исходит от тусклого фонаря за окном. Уилл забирается на освещенный участок кровати.

– Сука! – рявкает он, дрожа. – Гребаная потаскуха! Я убью тебя, когда найду. Слышишь, я, блядь, убью тебя!

Я нагибаюсь, как пантера. Мы поменялись ролями. Я хищник, дикое животное, снящееся ему в ночных кошмарах. Теперь у меня есть власть, и я ею упиваюсь. Широкая улыбка расползается по моему лицу, и я едва сдерживаю смех.

– Ты жалок, – говорю я.

Уилл тотчас бросается на мой голос, но я уклоняюсь, и, когда его пальцы хватают темноту, он возвращается в свет.

– Ты отвратительное существо.

Я снова уклоняюсь, отступая назад, и он бесконтрольно лупит пустоту.

– Катись к черту! – кричит он.

– Мне тебя жаль, потому что ты никогда не познаешь любви. – Я смеюсь, злостно и хрипло. – Твой папочка тебя этому не научил. Ты не знаешь, что такое любовь. А с таким мерзким характером никогда и не узнаешь, никто тебе не покажет.

– Заткнись! Закрой свой поганый рот!

– Ты будешь вечно гнить внутри себя, – шепчу я. – Будешь бояться темноты, настоящей тьмы внутри себя. Она всегда будет там. И никто никогда не озаботиться тем, чтобы попытаться избавить тебя от нее. И ты никогда не озаботишься тем, чтобы попытаться избавить себя от нее.

Уилл морщится в полумраке, и я улыбаюсь.

– Мне жаль тебя, Уилл Кавано.

Позади меня распахивается дверь, пуская свет из коридора, и в комнату врывается запыхавшийся, разгневанный Джек. Быстро оглядевшись вокруг, он подходит ко мне и заключает в объятия.

– Он тебя трогал? – Джек обхватывает мое лицо ладонями и, словно врач, тщательно его осматривает.

– Нет, – я улыбаюсь ему, – во всяком случае, недолго.

Джек напрягается, его взгляд твердеет до абсолютного нуля, и, когда он устремляет свои айсберги на Уилла, кажется, в самой комнате становится холоднее. Глаза Уилла мечутся по комнате и останавливаются на открытой двери позади нас. Он бросается к ней, но Джек делает ему подножку, и уже через две секунды Уилл оказывается на полу, его руки скручены за спиной, а крики приглушены ковром.

– Блядь! Пошел на хуй, хренов ублюдок! Отпусти меня!

Взглянув вверх, Джек встает на Уилла, чтобы достать до лампочки на потолке, выкручивает ее и швыряет в стену. Та разбивается на мелкие осколки.

– Айсис, – спокойно произносит Джек, – лампа.

Верно, я переступаю через Уилла, «случайно» задев ногой его лицо. Он ругается, но мне все равно. Я выдергиваю провод из розетки и уже собираюсь бросить лампу в стену, как меня останавливает Джек:

– Нет. Кровать. Я подержу его. А ты привяжи его к ней проводом.

– Нет! Черт, черт, блядь, нет! Вы не можете этого сделать! Вы, мать вашу, не можете этого сделать! Айсис, не позволяй ему это сделать!

Но я игнорирую его слезливые мольбы. Джек прижимает его руки к металлическим прутьям кровати, и я обматываю их проводом и дважды завязываю узел. Джек завязывает третий и для проверки тянет провод.

– До рассвета около семи часов, – говорит Джек. – И я уверен, что нам удастся убедить твоего соседа провести ночь где-нибудь в другом месте. Где-нибудь, где... потише.