Ольга Петровна быстро освоилась в море страстей и событий, гораздо быстрее вечно занятого сына. Вернула себе радость жизни, каталась на лыжах в Куршавеле, ходила по магазинам в Милане, загорала на Канарах, с удовольствием обустраивала новую, огромную квартиру и даже заводила изредка легкие романы.

Периодически ловя в глазах близких ему стариков детскую, искреннюю радость, восторг мелочей, он завидовал им, не находя в себе таких бесхитростных, добрых эмоций.

Он выстроил свою империю, начав со старого двухэтажного роддома на Охте и дойдя до известной за пределами города целой сети салонов и клиник, оказывающих самые передовые услуги. Он находил, выкраивал время, чтобы оперировать самому, и то были самые любимые его часы – часы общения врача с больными.

Больные были разные: пресыщенные жены бизнесменов, озабоченные проблемой продления молодости, звезды шоу-бизнеса, вкладывающие во внешность как в источник получения прибыли. Самыми же дорогими были пациенты с действительно серьезными проблемами. Таких Сергей Кириллович помнил долго, следил за их выздоровлением, радовался вместе с ними. Шестнадцатилетняя дочка школьной учительницы, практически лишившаяся лица на первой в жизни дискотеке, где одна девочка приревновала к ней своего мальчика и спокойно исполосовала лицо соперницы бритвой в грязном клубном туалете. Старая дева тридцати пяти лет, награжденная от природы крючковатым клювом вместо носа, обратившаяся в клинику без всякой веры в медицину, под нажимом подруг. После удачной операции она почувствовала вдруг собственную неотразимость, вышла замуж за владельца автосервиса и родила хорошеньких, толстеньких близнецов. Бизнесмен-«металлист» с лицом, похожим на берега Юкона времен Золотой лихорадки, – все оно было «перекопано» багровыми ямами фурункулеза, а мужик заикался и путался на переговорах, где партнеры завороженно пялились на его многострадальный фейс, не в силах отвести глаза.

Именно этот бедолага-предприниматель и подтолкнул Сергея Кирилловича к открытию специального салона для мужчин, единственного на тот момент в России. Все вокруг твердили, что мысль бредовая, заранее прогарное дело, но Сергей стоял на своем. И открыл, предварительно понаблюдав, как ведут себя в «женских» салонах мужчины. Как мнутся, краснеют, садятся в самых неудобных местах, в стороне от уютно чувствующих себя дамочек, и стараются до минимума сократить количество визитов, перенести процедуры на дом. А ведь мужскому полу тоже нужно бывает с угрями бороться, дерматиты лечить, волосы в носу подстригать и многое другое. И, если дамы всегда гордятся тем, что тщательно ухаживают за лицами, руками, животами и ягодицами, то для мужиков это выходит будто чем-то постыдным, тем более в присутствии молоденьких и молодящихся подруг…

Для салона был продуман специальный, брутальный интерьер, закуплена новая аппаратура, даже специальная рекламная кампания была продумана, в основе которой лежало как бы отсутствие рекламы, лишь намек.

Как обычно, Сергей Кириллович «попал в десятку», а точнее, стопроцентно выверил и рассчитал. Работал салон, как конвейер, без передышки. Даже при том, что прейскурант был утвержден грабительский. Просто Сергей Кириллович точно знал, что бедные богатые стыдливые собратья все равно к нему пойдут, хотя те же самые услуги можно было получить вдвое, а то и втрое дешевле на соседней улице.

Терпеть не мог Сергей Кириллович, когда кто-нибудь начинал рассуждать при нем о героических буднях врача, о ежедневном подвиге. Злился, отвечал, что каждодневным подвигом много не наработаешь, иссякнет весь героизм вместе с силами, умом тронешься. Работать надо планомерно и стабильно, а героизм – всего лишь показатель плохой организации труда и некомпетентности руководства.

Сейчас все шло уже по накатанной, продвигалось героическими усилиями менеджеров, управляющих, заместителей. Сергей Кириллович позволял себе в основном уделять внимание отделению пластической хирургии, в косметологию наведывался только с «инспекторскими проверками», да в самых спорных случаях, дать разгон. Правда, в последнее время опять начал «резвиться», обдумывал создание чего-нибудь эдакого, особенного для представителей сексуальных меньшинств. Уж кому как не им пользоваться последними достижениями косметологической науки и техники. Но идея пока полностью не выкристаллизовывалась в голове, а Сергей не торопился, считал, что само срастется в свое время. Или не срастется, отпадет.

Вот только с личным… Как в песне, «…да вот только с личным – привет!» Катастрофически не хватало времени. Нет, вранье: если бы все повторилось, как тогда, единожды в жизни, сердце бы замирало, и в голове кавардак, и каждый день весна в душе, и части тела существуют отдельно от организма, тогда и время бы нашлось. Но сердце не замирало или замирало как-то не так. Как каждого нормального мужика, его волновали ножки, грудки, попки, личики. И практически всегда он получал то, чего хотел, а от этого становилось на душе еще тоскливее. Отчего-то выбирал всегда длинноногих, фактурных, смазливых и совершенно безмозглых. С ними, с глупышками, было легче: они не видели, занятые лишь собой, его скучающего лица, снисходительного отношения, его нелюбви. И здесь на первый план выступал трезвый расчет.

После первой встречи Сергей мог практически безошибочно определить, когда прелестное создание преданно заглянет в глаза и капризно, а может просительно проворкует:

– Милый, а ты сделаешь мне губы, как у Анжелины Джоли?…

Или «скулы, как у Джей Ло», или «грудь, как у Памелы Андерсон».

Чтобы понять, кстати, о чем идет речь, приходилось пристально следить за восходом и закатом звезд на голливудском небосклоне. Проблемой необходимо владеть, считал Сергей Кириллович, и не проявлять своей безграмотности идиотским вопросом: «А кто это?…»

После такой просьбы для Сергея роман был завершен, отношения исчерпаны. Потому что больных своих, даже взбалмошных дамочек с претензиями, он любил, но любовью какого-то другого качества. Он улыбался ничего не подозревающей глупышке в ответ и в тон ворковал:

– Конечно, маленькая, если ты хочешь. Давай прямо на следующей неделе…

Только один раз ему не хотелось расставаться так быстро, и он под видимым предлогом отодвинул операцию почти на два месяца. Но и этой сделал «носик, как у Мирей Матье»…