Ладно, это потом. А что делать сейчас? Во Францию с Испанией, а то и с Италией Ротшильды скорее всего Манташова не захотят пускать. Да что там захотят? Закрепились так, что не подвинешь. А есть ещё Нобель с многочисленными интересами в Австрии, Германии и Швеции. Да и на Балканах у них все схвачено. Англичане, скупая нефтяные активы по всему миру, пытаются вытеснить Рокфеллера и других производителей нефтепродуктов из собственной непосредственной сферы влияния. Нет, вот даже интересно, а что мне могут в таком случае предложить? Опять ту же германщину совместно с Нобелем против Рокфеллера? И опять же совместную политику где-нибудь в Китае? Или будет кружок по интересам? Например, предложат продавать только бензин. Или солярку… По нынешним временам это как-то мелко.

Ладно, поглядим. А насчёт лицензии на движок Луцкого, это пусть. Даже хорошо! Но только внутри страны и не в каждом регионе на чужой выбор. Да ещё этот немчик из Риги, как там бишь его звать, тоже хотел лицензию. А и пусть. Но ему можно ещё жестче условия поставить. Он хоть и не сможет производить луцкеры где-либо ещё кроме Риги, потому как на завод в другом месте у него денег не хватит, ну так и что с того? Ежели будет война неудачной, то завод вывезут куда-нибудь в Поволжье. А если немцев не пустят слишком далеко от границ, один чёрт завод под конфискацию попадёт. И тогда Прибалтика никуда не денется.

С керосином этим тоже непонятно как быть. Вот в той же германщине стоимость русского керосина до кризиса в опте была до двух раз дешевле чем американского. Сейчас примерно раза в полтора. А не подвинешь американцев. Монополия! Население то ладно, оно и русский покупает, но ведь почти половина его идёт организациям, с которыми у американцев однозначный договор. И им деваться некуда. Это ещё не считая тех потребителей и обслуживающих организаций, которыми рокфеллеровские конторы владеют непосредственно. Всякими там конторами городского освещения и так далее. Нобели в своё время отвоевали себе кусок рынка в Германии и Австрии, но стоило им это недешево. И что тут сделаешь? Возвращаясь же ко всяким конторам уличного освещения… Тут бы в своей стране хотя бы подобное устроить. Не до других стран. Только денег на это в стране нет. Да и 4/5 населения в деревне живут. Какое там уличное освещение… Движки всякие — это конечно и внутри страны хорошо, вот только им уход нужен и ремонт. Значит нужны обученные техники. Но их мало. И в этих условиях даже МТС выглядит излишне авангардно. Хотя таковые у него уже есть. Да и то там по большей части паровики. Бензиновые тракторы только недавно в серию пошли, как и нефтяные с калильным зажиганием. Даже соляровые начали делать. Впрочем, какая там серия… Так, на нескольких стапелях собирают. Как кризис начался, так и спрос на тракторы совсем слабый стал. Оно и понятно. Мужик с лошадью завсегда найдётся. Его и покупать не нужно. Сам придёт. Ну пусть даже без лошади. Экспорт движков также не слишком радует. Да и… ммм… Что-то не в ту степь понесло!

М-да, вот и получается, что потребителя своего продукта нужно выращивать самостоятельно. Есть конечно парочка нестандартных идей, но это мизер. Нужно ещё раз с нефтяниками переговорить. А значит придётся опять ехать в Баку. Ну что ж, Баку, так Баку.

Агренев повернулся и в сопровождении двух экспедиторов пошёл к автомобилю.

Проезжая по московским пригородам, он размышлял на тему необходимости изобретения вращательного бурения. Вот ведь вроде нужна такая штукенция, а все равно палка о двух концах. Ей же не только он сможет пользоваться, но и американцы с британцами. И опять встаёт вопрос рынков сбыта. Да и как эта хреновина должна работать, он не знал. Не приходилось сталкиваться. Не всю же буровую штангу крутить. А значит бур получается хитрым. Благо, что с победитом дело налаживалось. И есть неплохие наработки по алмазным головками.

В зале старого замка перед камином сидели двое. Почтенный джентльмен со стаканом грога, укрывший ноги пушистым пледом, и безусый юноша, внимательно слушавший неторопливую речь хозяина замка.

— Видишь ли, мой мальчик, политика — это грязное дело. И поэтому ей следует заниматься в белых перчатках, чем и занимаются наши достойные люди. Возьмём наши взаимоотношения с Германией. Когда началась война Америки с Испанией, германцы обратились к нам с предложением поделить после войны испанские колонии. Ведь было очевидно, что Испания ни на Карибах, ни на Филиппинах долго не продержится. Мы, конечно, могли бы выступить совместно. И даже просто продемонстрировав наши намерения, могли бы заставить Вашингтонских ястребов поделиться. Как бы это называлось — не столь важно. Может международным протекторатом над Филиппинами, может ещё как-нибудь. Но мы бы серьезно испортили отношения с американцами. Их доктрина Монро конечно всем стоит поперёк горла, но можно делать деньги и вместе или поделив сферы влияния. Да, захватив Филиппины, они явно вышли за пределы своей сферы влияния, но подумай о другом. Ведь если бы мы вместе с Германией дали отпор САСШ в отношении этой испанской колонии, то её пришлось бы делить с дойчами, поссорившись при этом с Америкой. Однако устойчивый долговременный союз с Германией нам не слишком нужен. Она сама для нас становится все большей проблемой. А сделать Германию послушным орудием в наших руках последнее время не получается. Дойчи, к сожалению, поднаторели в политике. И сейчас готовы только требовать.

— Дядя, но ведь мы с той войны, получается, не выиграли ничего…

— Нет, Джорж, ты не прав. Мы получили благожелательный нейтралитет Америки в войне с бурами. И ещё кое-что.

— Что, дядя?

— Это тебе рановато знать. Возможно лет через пятнадцать ты все узнаешь. Если … ну, да это не важно.

— Но если считается, что Германия сейчас для нас представляет большую проблему, то получается, что мы вели с дойчами переговоры о союзе только для самого факта переговоров?

— Ты почти прав. Дело в том, что сам факт переговоров уже влияет на окружающую обстановку. И на того, с кем ты ведешь переговоры, и на всех прочих. Но не следует идти на серьёзное соглашение с кем-то в тот момент, когда у тебя связаны руки. Особенно если многое против тебя. Или тебе предстоит одно важное дело. Я тебе расскажу одну историю. Про нее теперь уже можно говорить. Но тебе не следует об этом распространяться. В 98-м году ихний рейхсканцлер Гогенлоэ обратился к нам со следующим предложением. Есть ещё один такой же больной человек Европы, как и Испания. Это Португалия. Когда-то они были большой колониальной Империей. Но прошло время, и великая морская держава скатилась до уровня банкрота. Правда, ей в этом активно помогли, но основное они сделали самостоятельно. Однако у этого должника ещё есть пара интересных колоний в Африке. Так вот, Гогенлоэ обратился к нам с предложением, что если Португалии потребуется ещё один кредит, и кредит большой, то его мы должны были выдать португальцам совместно с дойчами под залог колоний. Со своей стороны они обещали отказать бурам в помощи. Интриганскую политику Вильгельма и его министров вероятно ты знаешь. Они готовы интриговать всегда, с кем угодно и против кого угодно. Дабы усыпить их бдительность и избежать на юге Африки не нужных эксцессов, мы пошли на этот договор. По нему Британии должны были отойти половина португальской юго-восточной Африки и центральная часть Анголы. А Вильгельму в этом случае отходили остальные части португальских колоний в Африке и часть Тимора. Но дойчи и здесь даже не удосужились соблюсти приличия. Они продолжали везти бурам артиллерию и многое другое. А потом ещё и поучаствовали в войне с бурами своими якобы добровольческими отрядами. Но в Лондоне, мой мальчик, все прекрасно видят и знают. Никто дойчам и не собирался отдавать колонии, в которых наши компании работают как в своих собственных. Просто через несколько дней после того, как буры напали на наши гарнизоны, в Лондоне с португальским послом был подтвержден старинный договор, по которому мы обязуемся защищать целостность Португалии и её колоний за определённые экономические преференции в них. Ну и ещё кое за какие возможности. И так случилось, что больше, — сэр Генри улыбнулся, — португальцам кредит не понадобился. Увы, даже прямой приказ из метрополии для колониальных властей Лоренсо-Маркеш о запрете пропуска любых военных грузов через территорию колонии оказался не указ. И кое-что все-таки буры смогли протащить к себе. В том числе и из-за того, что наш флот не обеспечил полную блокаду этого порта. А слышишь ты сейчас об этом от меня только потому, что уже нет смысла больше хранить эту тайну. Дойчи как-то смогли узнать о нашем договоре с португальцами. Но сделать теперь они ничего уже не могут. Ни с колониями, ни с бурами. А за нами ещё должок остался. А подобные долги мы отдаем всегда…, — в глазах пожилого джентльмена сверкнула сталь.

— Дядя, а что будет с золотыми приисками дойчей на юге Африки. Мы ведь не будем их им отдавать?

— Мой мальчик, мы ни у кого ничего не брали. К тому же многие наши бизнесмены понесли серьезные убытки из-за этой войны. Часть шахт вообще разрушена. А негры, на них работавшие, просто разбежались. И теперь нам придется завозить в Африку рабочую силу из Индии или Китая. Не знаю, как это будет сделано, но мы ведь не предоставляли дойчами концессии на разработку золота в наших колониях. А страны, которая это сделала, больше нет.

Собеседники ещё долго сидели перед горящим камином, который отбрасывал на их лица жёлтые всполохи пламени…

Вениамин Ильич сидел у горящего камина с бокалом Шустовского. Коньяк, да, именно русский коньяк, а не какое-то там бренди, в его бокале на просвет играл веселыми золотистыми искорками. Мягкий, взявший не одну золотую медаль на конкурсах. Причём первую из медалей и признание он получил инкогнито, когда придирчивые французские сомелье не знали ни место его производства, ни производителя. На низком столике у кресла, снабженном для передвижения колесиками, стояла початая бутылка коньяка и блюдечко с нарезанным пармезаном. Кстати тоже русским.