Молодежь, посомневавшись, от честной компании решила не откалываться.

— Слышь, Колян, — обратился Семен, — а что это от вас из Каслей к нам на завод выделку всяких фигурных оград и прочих красивостей передали? Мы не в претензии, оно даже хорошо по нынешним временам, да только странно как-то. Это ж ваша работа завсегда была. Каслинская.

— А! — махнул рукой Колян. — Наши теперича всякие хитрые детали для двихателей льют. Да не как раньше в два-три приёма, а зараз. Я то при домне в основном, а народ учиться и в Москву ездил, а некоторых из мастеров так и вообще в германщину посылали. Да и германов на заводе недавно на заводе было немало. Щас то уже никого, почитай, не осталось. Тока те, что контракт на 5 годков подписали. Опять же гусенки эти массивные из марганцевого сплава. Но тока по первости. А потом, как, значица, завод в Челябинске пустили, так туда это дело и передали. Нам то это раз плюнуть, а челябинские не сразу приспособились. Ну да не хитрое дело. Вот с пальцами для тех гусенок, да, намучились. Уж больно хитро их выделывать надобно, чтоб они не ломались и не стирались быстро. Пришлось мудреные печки ставить для закалки. И то, раз на раз не приходится. Часть в переплавку обратно идёт.

— Да, времечко ныне не простое. Заказов стало мало, цены вообще низкие, ежели не на казну работаешь, — подтвердил Микола.

— А будет ещё худше, — заявил Никодим, — слыхивал я от в конторе, что в следующем годе казна вдвое меньше чугунок будет строить. Опять же паровозов и вагонов, значица, заказывать будут менее.

— Да ладно, дядька — вскинулся Матвей, — вы ж рельсов почти не выделаете. И казне их почти не ставите. Это вот нам с паровозами и вагонами трудно будет. Ну да и мы не пальцем деланные. С самого начала века придумок на заводе много. И все в металле. Цистерны разные, полувагоны хитрые самораздражающиеся, рехрижираторы, шоб значица мясо замороженное завсегда возить, а не токма по зиме… Нихто у нас в стране такого не делает. Токма мы одни. Хозяин даже на свой коломенский завод такие придумки, говорят, не отдал. Потому как не его полностью завод, а в пополаме с немчиком каким-то. Не, мужики, хозяин нас в обиду не даст. Вы округ гляньте! Другие хозяева народ народ десятками увольняют, да штрафами умучивают. Оттого и забастовки у них случаются. А мы вона где прохлаждаемся. И не сократили у нас никого. Разве что несколько десятков народа на другой новый завод отправили. Не, мужики, хозяин у нас добрый. Без работы и заработка не оставит. Хоть и ему нынче трудно. А рельсы…, да хрен бы с этими рельсами. Заместо их профили разные делаются. Для всяких механизмов хитрых. Вона у нас соседи в том месяце кран козловой какому-то порту отправили. И шо? Да такой кран на каждой станции крупной сгодится. Да что говорить… — он махнул рукой.

— Все то ты верно сказываешь, — отозвался Никодим, — да токма денег у народа мало стало. А многие купцы вообще в долгах по слухам сидят. Какая б хитрая и добрая механизма не была, а денюжек она немалых стоит. Кто-то твою механизму оплатить должон.

— Чо то ты какие-то неправильные речи ведешь, — вмешался молчаливый Серафим с Карабаша. Все тебе не так. Пряма как енти, сицилисты. Занесло к нам в городок двоих таких. Хрен его знает откуда. Речу толкали на площади. К самому то заводу посторожились прийтить. Послушали мы их, значит, послушали, а опосля и накостыляли им. А то ишь, удумали, смуту на рабочий народ наводить. Ыксплуататоры им, видите ли, не нравятся. А сами то в руки ничего тяжелее ложки похоже и не брали. Тьфу, не иначе как городские лоботрясы, которые токма языком мести и умеют. В общем, не понравилось им у нас, — с ехидцей продолжил Серафим, — ну дык мы их и не звали.

И опять на берегу в соснах воцарилось молчание. Мужики просто отдыхали.

Александр выплыл из забытья. Голова была какой-то чугунной. Он как и прежде лежал на кровати. Попытка повернуть голову вызвала ещё и головокружение с легким приступом тошноты. В кресле, свернувшись калачиком, прикорнула жена. Его НАДЯ! В комнате ощутимо пахло лекарствами. Ныли раненая нога и плечо.

— М-да, здорово меня долбануло! Контузия, хоть и не очень сильная. Расслабился, и вот результат. Это ж надо! Второй раз за год. Первый раз китайцы, второй раз какие-то уроды уже дома.

За дверью послышались шаги, а потом в дверь поступали.

Надежда соскочила с кресла и открыла дверь.

— Это что, нельзя отложить? — недовольно спросила жена посетителя.

— Здравствуйте, Надежда Николаевна. Извините, но откладывать не желательно. Ваш муж сам, как проснется, меня на доклад призовет. А дел невпроворот. Если он не спит…

Надя оглянулась на кровать.

— Надь, пусти его, — отозвался Агренев.

— Только недолго! — недовольно проговорила жена и, запустив в комнату Купельникова, вышла.

Главный инспектор, он же глава разведки и контрразведки подошёл к кровати.

— Здравствуйте, Александр Яковлевич. Как вы?

— Здравствуй Иваныч, ничего, жить буду. Рассказывай!

Купельников пододвинул к кровати стул и уселся.

— Нам удалось в общих чертах восстановить картину покушения. Работало две группы. В первой было 4 человека, во второй — двое. При этом, что странно, первая группа, похоже о второй ничего не знала. Именно из-за этого согласованности в их действиях не было. У каждой было по бомбе. Вторая, слава Богу, не сработала. Вооружены все были револьверами. Два бельгийских, остальные наши. И была одна «Плетка».

— Хмм, — протянул князь, — мне и одной бомбы хватило, как видишь.

— Далее, четверо боевиков наповал. Двое из них, похоже ваши. Одному удалось уйти. Он почти наверняка ранен. И одного охране удалось умыкнуть из под носа полиции. К сожалению, работать с ним пока нельзя. Дырка в лёгких. Раньше чем через месяц-полтора приступить к обстоятельному допросу с применением особых мер не получится. Пробовали с ним говорить, но он тока хрипит и ругается. Или молчит. 22–24 года. По говору и манерам — явный интеллигент. Вряд ли дворянин, скорее из разночинцев. Что касается убитых, то один видимо из студентов. Сейчас пытаемся опознать. Полиция опознала одного из убитых. Некто Александр Крушчак, родом из Бреста. Он, кстати, из второй группы. Сегодня дело из полиции забрал Отдельный корпус жандармов. Меня уже уведомили об их желании поговорить с вами, но я пока отговорился вашим плохим состоянием. К Надежде Николаевне они пока не приходили. Вот, собственно, пока все, что удалось узнать за двое суток. Мы работаем, пытаемся поднять связи этого Крушчака. Полиция, хоть дело у них и забрали, по моей гхм… настоятельной просьбе продолжит им заниматься.

— С моими ребятами что? — спросил Агренев.

— Ким на бомбу лег, это вы видели. В гроб его по частям собирали. Если б не кореец… — Купельников перекрестился и вздохнул. — У него вроде бы сестра осталась.

— Да. Иван Иванович, вы о ней позаботьтесь. Чтоб ни в чем не нуждалась. А Егором что?

— Он легко отделался. Два осколочных в ноги и две пули в нагрудник. Ребро треснуто. Ничего серьёзного. Через пару месяцев бегать будет.

— Иваныч, — тяжело вздохнув, спросил князь, — как вышло, что наблюдения не заметили? Ведь явно суки хорошо готовились.