Я родилась в простой семье геолога и учителя, росла вполне счастливым ребенком. У меня были любящие родители: мама, которая учила меня читать, баловала домашними пирожками, и отец, пропадавший в многодневных экспедициях, привозивший мне в подарок вместо кукол редкие породы камней. Мы были командой. Были счастливы. Каждое лето родители с друзьями уходили в походы. Однажды, даже мне посчастливилось быть с ними, и тогда каждый мой день был насыщен приключениями. Но кто-то сверху решил, что я всего этого недостойна, и, по его злой насмешке, к семи годам жизни я оказалась в детдоме. Мама и отец нелепо погибли в одном из своих походов. Эта романтика не пожалела их, как бы сильно они не были в нее влюблены. Сильнейший ливень смыл селевым потоком стоянку, не оставив в живых никого. Я была в то лето в лагере. Мне не сказали, что произошло, и всю смену я провела беззаботным ребенком, у которого есть детство. Вот только когда никто не приехал забрать меня, я заподозрила неладное. Стоя посреди площадки у ворот лагеря, я тихо плакала, интуитивно чувствуя, что мой мир рухнет через пару минут. Тут и появилась она, грузная женщина, с грязными волосами, в дешевом синтетическом костюме, пахнущая приторно-сладкими духами, представившаяся сотрудницей органов опеки. Без предисловий поведавшая мне, что родители погибли, а раз других родственников у меня нет, то и выбора нет. Родственники были, вот только я не была им нужна. Зачем кормить еще один рот, когда для этого есть государство?

Ребенком, я была тепличным растением, не знавшим реалий. Доброй, честной, наивной. Родители воспитывали меня в лучших традициях советского времени. Жаль, что это совершенно не подготовило меня к жестокости сверстников, когда я осталась одна. Мне приходилось ежедневно доказывать, что я ничем не хуже тех, кто спал на соседних кроватях. Что я заслуживаю уважения. Это сегодня мне не нужно чье-то одобрение, тогда я этого еще не понимала. Я хорошо училась, мечтая в один из дней стать успешной и богатой, не нуждаться ни в чем. Той, кто может позволить себе все, чего бы ни захотелось. Чтобы не делить с кем-то свои сокровища, будь то игрушка, подарок мертвых родителей, или конфета от сочувствующей нянечки. Наверное, именно в детдоме я и начала неосознанно становиться той, кем являюсь сейчас…

Мое альтер эго сегодня что-то молчаливо. Сейчас оно особенно сильно скорбит о той жизни, что могла бы у нас быть, и я не противлюсь этому. Да и перед кем здесь красоваться в моей лучшей маске? Перед призраками, от которых остались только надпись на граните да увядшие цветы? Я провожу рукой в тонкой перчатке по ледяному камню надгробия.

– Мама…

Забытое слово наждаком дерет горло, розы кровавым покровом укрывают снег. Я не была здесь ровно столько, сколько не была в России. Когда решение о переезде было принято, единственное, что держало меня на родине: простой крест и табличка с датами. И я безжалостно распрощалась с прошлым сидя в кресле самолета, над чернотой океана на подлете к Нью-Йорку. Нет, могилы не были заброшены, специально нанятый человек ухаживал за ними все это время, принося на годовщину и дни рождения любимые мамины розы. Вот только меня не было. Но теперь время пришло. Я почти добилась положения, о котором когда-то мечтала. Меня уважали, мое мнение было ценно.

– Вы можете гордиться мной, – шепчу я. – Я не сломалась. Простите меня, что не приезжала. Теперь постараюсь бывать у вас чаще, – озябшие пальцы скользят по портрету, выбитому умелой рукой художника.

Я почти не помню детство. Не помню родителей. Все, что мне осталось от них: квартира, которую я продала, когда уехала, и альбом с пожелтевшими фотографиями. А мне бы хотелось услышать мамин смех, ощутить крепкие отцовские объятия. Почувствовать себя семилетней девочкой, которой не приходится контролировать выполнение миллиона задач. Но они мне даже не снились.

Я опустилась на корточки, разгребая снег, чтобы убрать старые цветы.

– Если там что-то существует, – взгляд в серое небо, – я прошу вас, не судите то, как я живу. Вас не было рядом, когда меня избивали в детдоме за то, что вы когда-то были в моей жизни. Когда мне пришлось смириться с потерей единственного близкого человека. Когда я принимала решение лишить себя возможности чувствовать. Я горда, что стала той, кем являюсь сегодня. Я успешна. Ни в чем не нуждаюсь. Я не стыжусь своих поступков… – морозный воздух обжигает легкие, заставив сорваться на хрип.

Что-то я расчувствовалась. Взять себя в руки. Не раскисать.

В кармане звонит телефон, прерывая мой монолог то ли с самой собой, то ли с родителями. То ли с Богом. Взгляд на дисплей. Полянский? Неожиданно. Сенсор не сразу отзывается прикосновению холодных пальцев.

– Алексей Николаевич.

– Ангелина, почему вас до сих пор нет в офисе?

Потому что ты отпустил меня. Я двинулась к выходу. Что с ним происходит в последнее время? Откуда эта рассеянность? Чувствую раздражение, но вместо этого вежливо отвечаю:

– Я предупреждала вас вчера. Мне нужно к врачу, – сказала и невольно усмехаюсь. Ни один врач не сможет мне помочь, даже прославленные врачеватели душ. – Я буду в офисе через час.

– Я просил вас подготовить…

– Лиза не передавала вам мое заключение о финансовой стороне сделки?

Мое поручение не было исполнено? Да нет. Она слишком услужлива, чтобы проигнорировать приказ.

– Да. Ваш ассистент заходила, – усталый вздох на том конце провода. – Хорошо. Приедете – обсудим детали.

В трубке раздались короткие гудки. Похоже, беременность жены совсем выбила его из колеи. Кто из них в положении, в конце концов? Я закатила глаза. Привычная маска покорно заняла свое место, украсив губы едва заметной ухмылкой.

***

Вернувшись в офис, я, как и обещала, сразу зашла к шефу. Недавно выигранный тендер по реконструкции спортивного комплекса и прилегающей к нему территории помимо перспективы ощутимой прибыли, привнес в размеренную жизнь компании напряженность. В проекте гармонично сочетались спортивные, развлекательные, коммерческие и жилые объекты, а уникальное расположение в границах исторической зеленой зоны в самом центре Москвы, делало его лакомым кусочком для мастодонтов строительного бизнеса. Субподрядные организации, привлеченные на проект, чуть ли не ежедневно пересматривали сметы, и мы никак не могли окончательно утвердить их список, а вместе с тем, финально рассчитать затраты, понять, в каком направлении двигаться для определения возможности экономии денежных средств. Совещание затягивалось, плавно перетекая в рабочий ланч, на котором к нам присоединился герр Майер. Его мнение, как вице-президента по рискам было весьма ценно. В ведении Томаса, в том числе, находился и департамент управления внешними ресурсами, ответственный за подбор подрядчиков. Вместе с ним пришел молодой мужчина. Хм, почти мальчишка. Я вопросительно выгнула бровь, но немец не спешил представлять спутника, увлеченно обсуждая с президентом возможность привлечения зарубежного капитала в лице крупной итальянской строительной компании. Алексей Николаевич, судя по всему, знал этого мальчика, потому что совершенно не удивился его присутствию. Я невольно нахмурилась. Похоже, только я пребывала в неведении статуса гостя. Любившая контролировать все, что происходит вокруг меня, порой я испытывала чуть ли не беспомощность, когда не могла предугадать развитие событий. Учитывая утренний вояж, сегодня госпожа Йоффе была и без того уязвима. Разгадывать загадки не хотелось. Надев маску безразличия, я смаковала кофе, неторопливо рассматривая спутника Томаса. Высокий брюнет, тонкие пальцы, привычно поправившие манжету рубашки. Дорогой костюм, серебристый галстук, красивые запонки. Зеленые глаза с чертовщинкой. Губы застыли в легкой ухмылке. Имеет наглость откровенно разглядывать меня.