И, между прочим, все еще не оставлял надежды повторить попытку, продолжая причинять мне боль. Мое лицо украсилось несколькими кровоточащими царапинами.

За дверью послышался дружный топот, и крохотная комнатка опять оказалась плотно набитой содержимым. Первым влетел искрящийся яростью Май. Шерсть на загривке пса вздыбилась, глаза опять пылали, клыки… Зубки нашего малыша вполне можно демонстрировать крупным планом в триллерах про монстров.

Увидев собачку, девочка моментально угомонилась и испуганно забилась в угол кровати. Я набросила на голышку одеяло и повернулась к вошедшему следом за Маем знахарю.

– Он сумел сбежать. – Виноватое шмыганье носом ситуацию исправить никак не могло.

– Это я уже понял. – Дед Тихон осмотрел мизансцену и, обнаружив упавшие свечи, укоризненно покачал головой: – Ну как же ты так, Аннушка!

– Я хотела бы сказать – нечаянно, – два шмыга и хлюп, – но это не будет правдой.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне больше нельзя оставаться с колдуном наедине. Он чуть было не заставил меня вынести его из комнаты. Понимаете, я в течение пяти минут буквально возненавидела вас! И, если бы не Ника, окончательно стала бы марионеткой этого урода. Но, как видите, кое-что ему удалось.

– Во-о-от оно как, значит, – задумчиво протянул старик, рассматривая злобно посверкивающую глазами девочку. – Недооценил я тебя, получается. Ну да ничего, учтем. На пса небось тоже морок наводить пытался, да?

Угрюмое молчание, прислонившись к мрачному сопению, нехотя подтвердило догадку ведуна.

– И, как вижу, с ним у тебя ничего не вышло, только еще больше животину разозлил. То-то же. А со слабой женщиной, матерью занятого тобой ребенка, почти получилось. Вот только сам ребенок тебе всю малину и порушил.

Соваться с возмущенным воплем «Я не слабая!» сейчас не следовало. Оскандалилась – стой и молчи. А еще лучше – одень наконец ребенка.

Старик тем временем убрал корыто, поставил на место свечи, снова зажег их все и тихо заговорил, восстанавливая, как я понимаю, статус-кво.

Май сторожевой копной сел у двери, а я вернулась в свою комнату за отобранными вещами. И за телефоном.

Который кретински-радостно сообщил мне, что в данный момент он – бесполезный кусок пластика. Связи не было.

Вот же гадство! Ночью ведь была! Да, понимаю, лес, глушь и все такое, но, во-первых, не такая уж и глушь, а во-вторых, раньше мы отсюда дозванивались без проблем.

Видимо, придется съездить туда, где есть бесперебойная мобильная связь. К трассе, например.

Я вернулась в комнатку с вещами Ники. Знахарь все еще работал. Он стоял, подняв лицо к иконам, глаза его были полузакрыты, губы шевелились, а пальцы протянутых к девочке рук вибрировали от напряжения.

И я вдруг увидела, нет – почувствовала, как от этих пальцев тянутся тоненькие лучики света, сплетаясь с потоками, льющимися из икон, и превращаясь в ажурное световое полотно.

Это полотно становилось все плотнее и опускалось все ниже и ниже. Казалось, еще немного, еще пара секунд – и оно опустится на мою дочь, закутает ее исстрадавшуюся душу, прогонит зло.

Но зло прогоняться явно не собиралось. И это я тоже увидела. Увидела сгущающийся вокруг Ники мрак, который по мере приближения света становился все темнее. А бездна в глазах ребенка – все беспощаднее.

– Не надейся, старый хрыч, – прошипел Дюбуа, – я никуда не уйду. Наоборот, я скоро приду за своей силой и за силой девчонки. Я нашел себя. Готовься. И прекрати этот цирк.

Но ведун не отвечал, он словно не слышал бульканья тьмы. А может, и на самом деле не слышал.

Ведовство продолжалось еще несколько минут, потом старик три раза перекрестился и открыл наконец глаза.

– Ну что, дочка, – он устало повернулся ко мне, – одевай ее, да будем завтракать. А потом мне надо кое-куда сходить.

– Надолго? – Я с некоторой опаской приблизилась к победно ухмылявшейся девочке.

– Как получится. Но ты не бойся, я заговор вокруг него усилил, он теперь ни на кого воздействия оказывать не сможет. Да и Май не позволит, верно?

Пес утробно клокотнул и оскалился. Впечатляет.

– Еду для Ники я сейчас принесу, покормишь ее здесь, а потом спускайся вниз, вместе позавтракаем и побалакаем.

– Я в туалет хочу! – Малышка брыкнула ногой, на которую я в этот момент натягивала колготки.

– Сейчас закончу и горшок принесу.

– Не хочу на горшок, хочу нормальный сортир!

– В моем, как ты говоришь, сортире ты, деточка, утонешь, – усмехнулся старик и вышел из спаленки.

– Так что выбирай – либо горшок, либо снова памперс, – закончила я фразу.