Знай, друг мой, что в этой стране, в России, обедня совершается с полным благоговением, страхом и уважением к святым. Диакон всякий раз, как скажет ектенью и войдет в алтарь, делает три поклона пред престолом, целует его, кланяется архиерею или священнику.

Что касается их крестного знамения, то достаточно назвать его московским – оно совершается прикосновением пальцев о чело, плечи и грудь. Московиты крестятся не троеперстным сложением, как мы, но слагая персты наподобие благословения священнического. А мы не умеем креститься подобно им, за что они насмехаются над нами, говоря: «Почему вы проводите каракули на груди, а не ударяете пальцами о чело и плечи, как мы?» Какая это благословенная страна, чисто Православная!

Гордость и спесь им совершенно чужды, гордецов они в высшей степени ненавидят… Там мы видели лавки, где продают вино, водку и прочие опьяняющие напитки. В течение всего поста все лавки они запечатали, и они оставались запечатанными. Горе тому, кого встречали пьяным или с сосудом хмельного в руках! Его обнажали в этот сильный холод и скручивали ему руки за спиной: палач шел позади него, провозглашая совершенное им преступление и стегая его по плечам и спине длинной плетью из бычьих жил; как только она коснется тела, тотчас же брызжет кровь.

Мы заметили, что они казнят смертью без пощады за четыре преступления: за измену, убийство, святотатство и лишение девицы невинности без ее согласия. Непременно живьем сжигают содомита [114] . Так же тот, кто поносит Царя, никогда не спасется от казни, как мы тому были свидетелями.

Обрати внимание на эти обычаи и прекрасные порядки в Московии, кои мы наблюдали: как они хороши! Что за благословенная страна! Она населена только христианами. В ней нет ни одного невера из какой бы то ни было секты. Здесь не имеют даже понятия о них. Здесь повсюду и на дверях домов, и на дверях лавок, и на улицах, и на дорогах стоят святые иконы, к которым каждый, при входе и выходе обращает лице с крестным знамением.

Нет сомнения, что Творец даровал русским Царство, которого они достойны и которое им приличествует за то, что все заботы у них – духовные, а не телесные.

Что же сказать, о твердом и неослабном исполнении ими всех религиозных обязанностей. Что сказать о самих этих обязанностях которые, однако, тщательно выполняются и Царем, и Патриархом, и боярами, и боярынями, и Царевнами? Разве они не чувствуют усталости? Разве они железные, что могут жить без еды и выстаивать длинные службы на морозе [115] , не обнаруживая утомления? Без сомнения, эти русские – все святые, ибо превосходят своим благочестием даже пустынных отшельников… Богу угодно было сделать этот народ Своим – и он стал Божиим – и все его действия от Духа, а не от плоти…

Правду сказал наш Патриарх Антиохийский Макарий: «Все эти обычаи существовали и у нас во дни наших Царей, но мы их утратили, они перешли этому народу и принесли у него плоды, коими и они превзошли нас».

Смысл реформ Никона состоял в том, чтобы изменить русский церковный Устав и привести его в соответствие с новогреческим. Это было исключительно политическое решение и крайне неразумное. Потому что сохраненные русскими обряды не имели принципиальных отличий от новогреческих порядками. Никон утверждал, что реформа сблизит Россию и русскую православную церковь с другими православными государствами и церквами. «Для чего Святой Руси это сближение? – удивлялись иерархи. – И что нам могут хорошего дать западные христианские страны, где церковь – уж давно не церковь, а политическая организация. Почему бы им у себя не провести реформы?»

Никон никакого ответа не давал, скрыл истинные мотивы намеченных преобразований. Он очень хотел стать первым из пяти вселенских Патриархов. Но добиться этого без введения единообразия в церковный устав шансов было мало.

Царь Алексей Михайлович поддержал Никона. Однако для русского верующего человека и, прежде всего, священничества, изменения в чине, замена двоеперстия на троеперстие означали не просто замену одних форм и элементов на другие, а глубинное изменение принципов духовной жизни, моральных основ бытия, которыми они дорожили и без которых не представляли себе праведной жизни. Это понимали даже иностранные клерикалы, как видно из записок Павла Алеппского, но Никон не понимал. Поэтому почти треть русских ушла в раскол. С этого началась величайшая трагедия России.

Изменениями церковного устава Никон не ограничился. Он решил увеличить объем власти Патриарха, который, как в духовной, так и в мирской жизни, становился первым лицом государства – своего рода московско-православным папой. Титул Патриарха отныне был «Великий Государь Великия, Малыя и Белыя России». Никон установил, что теперь только Патриарх может быть исповедником царя, а значит, и его наставником. «В духовной жизни Патриарх выше Царя, и каждый Православный должен быть в послушании Патриарху, потому что он – единственный Отец наш в вере Православной и ему вверена Православная церковь. Но там, где церковь попадает под мирскую власть, это уже не Церковь, но дом человеческий, вертеп разбойников. Патриарх, утверждал Никон, «есть образ жив Христов и одушевлен, телесы и словесы в себе живописуя истину».

В письме к Алексею Михайловичу он высказывается прямо: «Мы не знаем иного законоположника себе, кроме Христа».

Царь не потерпел посягательств Никона на единоличную верховную власть, лишил Никона сана, отобрал в удел имущество и часть земель Воскресенского монастыря, только что основанного Никоном. Монастырь Никон хотел превратить в Новый Иерусалим, чтобы со временем сделать его Всемирным центром Православия.

Ответ Никона на репрессии не заставил себя ждать.

25 июня 1663 года от Р.Х. Никон отслужил в церкви молебен Животворящему кресту, читал молитвы, но с особенным значением читал он псалмы 68-й и 108-й, чем привел присутствующих священнослужителей в трепет и ужас. Эти псалмы полагается читать терпящим надругательства и насилие за веру. И то, что произошло потом с семьей Царя, историки церкви приняли как свидетельство гнева Божия, призванного на царя.