— Ну, так уж и ухаживает…, — смутилась я. — Одной девушкой больше, одной меньше. У него их вон сколько, если слухам верить! Виноватым себя чувствует — я ещё поверю.

— Ты ведь ничего не помнишь, да?

— А что я должна помнить, Яирне?

— Так ведь на руках Жан тебя принёс и как преданный пёс сидел рядом все эти дни и ночи... Не отогнать было! В первый день вообще на крыльце ночевал. А уж если помочь что надо — так только спроси! Хороший он, воевода. Любит он тебя. Может и сам ещё до конца не понимает, но любит.

— Разве так любят? Ну, помог… Меньше пятен на его высокородной чести.

— А ты сама подумай! Что ему стоило попросить нашего венценосного владыку о помощи и спокойно удалиться? Не ушёл ведь, не откупился золотом, хотя мог!

— Ещё руки попросил! — фыркнула я.

— Был у них с Беорном задушевный разговор… Может, и не руки просил, но разрешения встречаться спрашивал, да увезти тебя со временем к себе. Только старейшина наш заупрямился. Сказал, что без твоего согласия не отдаст. Дал ему время, чтобы у вас всё само разрешилось.

Я покраснела и мысленно вознесла хвалу упрямству старейшины.

— Яирне, я только одного не могу понять..., — задумчиво начала я. — Если наш владыка так здорово лечить умеет, то почему рука так и не слушается?

— Ох, девонька… Я ведь только лекарка. Травы, заговоры да умелые руки — вот моё призвание. Роды принять да рану залечить с благословления Родана. А владыка Теор Коин — маг, да какой! Ты вот у него лучше и спроси. Небось, не последний раз снился! — И она мягко улыбнулась.

— Спасибо, Яирне. За всё спасибо! Может, я помочь смогу чем-то? По хозяйству или в палисаднике? У вас такие красивые цветы перед домом!

— Может, потом как-нибудь позову. Ты заходи, если помощь нужна или совет.

Я поблагодарила лекарку, и мы попрощались.

На улице был погожий денёк, уже не такой жаркий, но всё ещё тёплый. «Скоро осень», — с грустью подумалось мне. Я шла по дороге в сторону девичьего домика, с озорной улыбкой вспоминая нашу недавнюю ночную прогулку. Людей на улицах было мало: кто в поле работает, кто по хозяйству хлопочет. Какая-то женщина вешала сушиться очаровательные розовые панталоны, по покрою больше похожие на мужские. Я никогда не видела, чтобы бельё можно было вешать с таким благоговением, и невольно хихикнула. Женщина заметила меня и мигом рассвирепела:

— Ну, чего уставилась? Белья никогда не видела?

— Простите меня, но вы с такой любовью их…

Она внезапно успокоилась и тихо заметила:

— Молода ты ещё. Вот когда будет тебе, кому бельё стирать, я на тебя посмотрю!

Я насмешливо улыбнулась и прошла дальше. Обе улочки в общине извилистые, клином врезаются в дорогу к замку. Мне досталась левая, и я шла, созерцая окрестности и откровенно наслаждаясь прогулкой.

Ещё издалека мне приметился чёрный силуэт всадника на лошади. Я залюбовалась грацией и величественностью чёрного жеребца. Его шерсть лоснилась на солнце, поступь выдавала многолетнюю выучку, а лоб рассекала узкая белая стрелка. Красавец холёный, дорогущий и наверняка горячо любимый! Я давно заглядывалась на лошадей, но подолгу в седле не сидела и только училась верховой езде. Когда конь поравнялся со мной, я протянула руку его погладить и тут вдруг вспомнила, что к лошадям обычно прилагается всадник. Посмотрела на знакомые сапоги из дорогой мягкой кожи, но взгляд поднять не решилась. Обладатель сапог сокрушённо заметил, обращаясь к своему коню:

— Вот так, Веарт, тебя хоть погладить хотели, а на меня и взглянуть не желают!

Какие же у него ямочки на щеках, когда он улыбается!

— Добрый день, воевода Стааль, — улыбнулась я в ответ.

— И тебе доброго дня, красавица. Куда путь держишь?

— К девочкам хотела зайти. старейшина разрешил вернуться в девичью.

Веарт заинтересованно ткнулся мордой мне в ладонь — я недавно поела, и мои руки, наверное, пахли чем-то вкусным. воевода смущённо одёрнул упирающегося Веарта.

— Хочешь покататься? — Эрл Стааль похлопал вороного жеребца по холке. Тот всхрапнул и подозрительно покосился на дополнительную ношу. — Тебе понравится!

Вздохнув, я всё-таки погладила точёную бархатную шею. Заманчивое предложение! Если я сейчас откажусь прокатиться на этом красавце, никогда себе не прощу! Жан протянул мне руку.

— Только покатать! И никаких грязных намёков!

— Мои намёки будут исключительно чистыми, — он улыбнулся ещё шире.

Я вздохнула, ухватилась за предоставленную конечность, и была втянута на холку Веарта, спереди от всадника. Вынужденные объятия смущали, но без них я бы свалилась. Жан придерживал меня за талию, периодически втягивая назад, но и сам то и дело усаживался ровнее, нервируя хладнокровного Веарта.

— Может, сядешь по-другому? — не выдержал он наконец.

— Я не смогу перекинуть ногу, подол мешает…, — призналась я.

— А я помогу.

— Лучше не надо!

Ну а что? Помощь разная бывает...

— Как знаешь. Устанешь — скажи, — вздохнул темноволосый эрл.

Мы рысью пересекли Зареченский мост и направились в сторону луговых полей, мимо общинных садов, огородов и пашен, на которых копошились люди. Вскоре пашни сменились леском, и впереди замаячили зелёные бугорки Николь-Холмов. Я никогда сюда не заходила и только слышала про эти холмы, усыпанные в погожий летний день ароматными цветами и земляникой. Основательно устав, я всё-таки решилась сесть нормально.