— Только делай всё плавно, без паники, хорошо? — попросил Жан.

— Да…

Я подобрала юбку.

Процесс перекидывания ноги, откинувшись спиной на мощный торс воеводы, ощущая спиной через платье жар его напряжённого, как струна, тела, я не забуду ещё долго. После того, как он откинулся назад, увлекая рукой меня за собой, чтобы я смогла совершить это действие, я долго не могла сосредоточиться на дороге и красотах! Но моё волнение, к счастью, было не замечено. Я опустила подбородок, пряча пунцовые щёки за волосами, и стараясь думать о вороном жеребце, на котором так хотела прокатиться…

А любоваться было чем! С высоты породистого тяжеловоза всё казалось красивее и ближе. Можно было коснуться ветки рукой, позволив листьям прошуршать по раскрытой ладони. Я даже видела птичку, заливисто переливающуюся звонкой мелодией. Пахнуло земляникой… За неспешной прогулкой, дурманящими ароматами леса и холмистой поляны я забыла о смущении и о том, что сзади кто-то сидит. Просто пригрелась и откинула голову, глядя в небо, усеянное пушистыми облаками.

Лучики солнца пробивались сквозь шумящую листву и слепили глаза. Я почувствовала на виске лёгкий поцелуй. И вздрогнула, осознав, что уже давно сижу в объятиях воеводы, любуясь окрестностями. Молниеносно попыталась выпрямиться, по инерции летя носом к затылку занервничавшего Веарта, но меня притянули назад, прижимая к себе крепкой, перетянутой кожаным браслетом рукой. Вырываться было бесполезно, но и расслабиться я уже не могла, напряжённо сопя. Над ушком печальным хриплым голосом прозвучало:

— Прости. Так хорошо ехали… Не удержался!

Он ослабил хватку, позволяя мне сесть поудобнее, и взял поводья обеими руками.

— воевода Стааль, не делайте так больше…

Жан помрачнел:

— Так неприятно?

— Просто мы мало знакомы…, — смутилась я.

— Кати, я что, настолько тебе противен, что ты всё время меня отталкиваешь? И ради Родана, с каких пор мы перешли на «вы»? Я что–то пропустил?

Я насупилась:

— Не давите на меня. Пожалуйста! Вы… ты мне не противен. Просто я никогда ни с кем не встречалась!

— А Беорн сказал, ты замужем была…

— Не по своей воле. И это было каждый день. Не по своей воле, грубо и больно...

Я опять начала краснеть. Жан напрягся и невольно сжал кулаки.

— Так вот в чём дело…, — вздохнул он. — Жаль, что твоя жизнь сложилась таким образом. Но теперь всё будет иначе.

— Будешь охранять? — улыбнулась я.

Обернувшись, я увидела его улыбку и ощутила нежный поцелуй в затылок.

— Жан, — тихо начала я, — ты не сможешь всё время быть рядом. Всегда найдётся кто-то, для кого так поступать нормально.

В моей душе что-то шевельнулось. Что-то новое... Приятно, что он так печётся обо мне! Пусть это только обещания, всё равно приятно!

— Даже если сам не смогу, за тобой будут присматривать мои стражи. И, если честно, уже присматривают.

— Ты приказал за мной следить?

— А что мне оставалось делать? Ты всё время попадаешь в неприятности! То тебя принуждает какой-то шустрый малый, то в толпе теряешься… Только на глазах была — уже нет! Унёс, сказали, бесчувственную, какой-то блондин! — воевода разозлился. — Я, как дурак, рванул тебя спасать, а у вас там чуть ли не свидание! Могу поспорить, со мной бы ты купаться не полезла!

Испугавшись его громового голоса, я сжалась и тихо прошептала:

— Не кричите на меня, эрл Стааль…

Честно говоря, я не надеялась, что меня услышат. Бывший муж никогда не слышал.

Жан глубоко вдохнул и остановил лошадь. Спрыгнул на землю, помог спуститься мне. Поляна и впрямь была прекрасна, вот только настроение испортилось. Из глаз текли слёзы. Я вспомнила всё, что со мной случалось плохого. Как же мне хотелось защиты и поддержки в такие моменты! Ладони нагрелись, во рту появился жар. Я не знала что хуже — оставаться и дальше в прежнем положении или… Но как же невыносимо сложно шагнуть навстречу, довериться, открыться! Как страшно ждать предательства… Тот, кто сгорел в огне, тоже клялся, что это в последний раз. Я верила ему. Иного-то выхода у меня не было. Сбежать я не могла — меня держали под замком. И вся деревня знала. Знала, видела, слышала… Никто не заступился, ни словом, ни делом. Кажется, я плакала впервые за много лет. Как жаль, что он видит мои слезы.

Тёплые ладони легли мне на плечи.

— Прости, что накричал. Меня просто раздражает ситуация, в которой я ничего не могу сделать. Я привык принимать нужные решения, контролировать людей, наказывать, подчинять… Но с тобой у меня опускаются руки. Ты как неуловимая, трепетная лань — любопытная, живая, красивая. Но стоит сделать одно неверное движение, и тебя словно и не было. Воевода прижал меня к себе. Сейчас он не был угрозой, которую я привыкла ждать от мужчин, — только человеком, за которым чувствовалась сила и покровительство. Неожиданно для себя я осознала, что именно этого мне так не хватало. Я судорожно всхлипнула, уткнувшись носом в его рубашку. Словно гора свалилась с плеч. Так странно! Но так легко... Не зря говорят, что женщине реветь полезно. Только я считаю это слабостью. Мне и сейчас было немного стыдно за свои слёзы.

— Ну вот скажи, зачем вы потащились ночью через лес к заброшенному дому? Ты хоть знаешь, что там засада разбойников была? Стражам пришлось их тихо убрать и за вами до общины по кустам идти, чтобы вы их не заметили…, — сокрушался Жан.

— Что, прям разбойники?

— Двое пьяных, невменяемых оборванцев с тупыми ножами. Они следили за вами, Кати!

— А мы ничего не услышали…

— Вот видишь! — Он нежно вытер мои слёзы.

Мы смотрели друг другу в глаза… Сердце забилось чаще.