– Почему ты такой?! – вырвалось у нее.

– Не уходи от меня, – попросил он.

– Ты сам уйдешь. Уедешь… Когда? Сегодня? Завтра?

– Не сегодня и не завтра. До премьеры я пробуду здесь точно, а потом… Как Бог даст.

– Ты опять надеешься на Его помощь?

Ей казалось невозможным говорить о Боге, говорить о чем бы то ни было в те минуты, когда они опять сливаются в одно, делясь радостью и болью. И Лев, наверное, почувствовал то же самое, не ответил ей.

«Неужели это происходит на самом деле? – медленно проплыло в ее мыслях. – Со мной происходит… Он такой красивый… Он такой…»

Она так обмякла в его руках, что Лев едва удержал. Прижал – вот теперь прижал ее сам! – немного покачал, как маленькую, поцеловал мокрые, слипшиеся сосульками волосы.

– Теперь уже не торчат…

– Думаешь, ты усмирил меня?

Ей не хотелось вырываться. Стоять бы так и стоять, чувствуя, как упавший душ омывает теплом ноги. Совсем не страшный мировой океан, и два человека, обнаружившие друг друга в пустоте. «Случайно столкнувшихся, чтобы разойтись каждый своею дорогой», – напомнила она себе. Нужно было повторять это постоянно, чтобы не дай бог не забыть, как мимолетно счастье.

– Думаю, тебе хорошо сейчас, – отозвался Лев.

С этим Сима спорить не стала. Возразить – значит обидеть так, что это уже не забудется. Не простится. Ей не хотелось, чтобы он увез в душе обиду. Пусть ему станет чуточку легче нести свое одиночество. А ей тащить свое…

– Мне хорошо. Ты самый добрый лев в мире.

– Отец два месяца не разговаривал с мамой за то, что она дала мне еще в роддоме такое имя, – усмехнулся он.

– В кого из них ты уродился таким красивым?

Не кокетничая, Лев признал:

– В маму. Отец, по-моему, всю жизнь мучился комплексом из-за этого. Ему никак не удавалось поверить, что она действительно любит его. Он просто с ума сходил.

Нарушить его молчание – брови сдвинуты, губы напряженно растянуты – Сима не решилась, ожидая, что он продолжит, и Лев добавил:

– Поэтому я и женился на красавице. Чтобы она не страдала.

– Но она страдала…

– Мы оба страдали. Давай не будем говорить об этом, а? Ни о моей жене, ни о страданиях. Их ведь больше не будет.

«О! Они только начинаются». – Сима улыбнулась его наивности. Или притворству? Может ли драматург не играть в жизни, если постоянно проделывает это в воображении?

– Давай не будем, – согласилась она. – Завтракать поедем ко мне?

– Мне не хочется есть по утрам. Может, просто выпьем где-нибудь кофе?

– Ты думаешь, эта вода унесла нас на берега Сены?

– А у вас нет кафе? – удивился Лев. – Серьезно?

Она рассмеялась:

– Есть, конечно! Я хотела проверить, попадешься ли ты?

– Я предложил бы поехать ко мне, но ведь до премьеры ты не вырвешься из своих Березняков.

– Я и после не вырвусь. – Сима одновременно закрутила оба крана и храбро посмотрела ему в глаза.

Впрочем, сказала она себе, если со стороны Льва все – сплошное притворство, нечего и опасаться обидеть его.

Взгляд отвел он, нервно облизнул мокрые губы.

– То есть ты… уже все решила для себя, да? Скоротечный роман с заезжим драматургом тебя вполне устраивает. Большего тебе не нужно.

– Мой ты дорогой! Можно подумать, что тебе нужно!

Ей хотелось, чтобы это прозвучало насмешливо, чуть хрипловато (так предполагалось характером ее роли), но явственно услышала, сколько в ее голосе унизительно-выпрашивающего: «Скажи: мне нужно!» Было даже странно, как это Лев не расслышал того же. Или опять сделал вид? Он ведь относился к интонациям с особенным трепетом, – очень много ремарок в его пьесе …

Потянувшись за полотенцем поверх ее плеча, Лев прервал движение и обнял ее.

– Не надо так, – попросил он. – Наверное, ты – талантливый режиссер, так о тебе, по крайней мере, пишут… Но не нужно и жизнь разбивать на отдельные сцены и акты. Не нужно постоянно говорить не то, что думаешь, а то, что соответствует придуманному тобой образу. Давай хотя бы наедине побудем самими собой, а? Когда придем к тебе в театр, опять превратимся в привереду-режиссера и модного драматурга…

– Не модного! – вырвавшись, перебила она, молча приняв все предыдущее. – Талантливого. Очень тонкого. Как ты можешь относиться к своему делу с иронией?