– Вместе?

– Не отвлекайся, – нахмурился Бондарь. – Пора убираться отсюда. Вставь крючок в скважину и медленно поворачивай по часовой стрелке.

– Как ключ? – спросила оживившаяся Вера.

– Примерно. Только действовать надо очень аккуратно. Если нажать сильно, может сработать фиксатор, тогда придется нащупывать его проволочкой и отжимать.

– А вдруг у меня не получится?

– До сих пор у тебя все получалось, – подбодрил Бондарь напарницу. – Фиксатор находится снизу, помни об этом, и все будет в порядке.

– Хотелось бы мне, чтобы все было в порядке, – вздохнула Вера, склонясь над скважиной.

Ответной реплики не последовало. Возражать было глупо, а поддакивать не имело смысла. Дальнейшее зависело от конкретных дел, а не от пустопорожних мечтаний.

Поднявшись наверх, Бондарь первым делом сунул за пояс брюк пистолет, а потом уж угостился сигаретой, хотя натура заядлого курильщика требовала произвести два этих простых действия в обратном порядке. Удостоверившись, что все вещи собраны и упакованы должным образом, он подхватил сумки и вынес их из комнаты. Документы обоих супругов Спицыных перекочевали в карман его брюк.

– Одевайся и пошли, – сказал он замешкавшейся Вере. – Мне нужно ненадолго задержаться в хозяйской спальне. Ты откроешь ворота и заведешь машину.

– Сначала я должна принять душ и привести себя в порядок, – возразила она. – И потом мне нужно сходить в туалет перед дорогой.

– Ох уж эти бабские штучки! – рассердился Бондарь. – Времени у нас в обрез, как ты не понимаешь?

– Почему не понимаю? – сказала Вера, набрасывая шубку. – Понимаю. Но гораздо больше времени мы потратили из-за твоего затянувшегося прощания с госпожой Ингрид.

Крыть было нечем. Подняв сумки, Бондарь молча пошел вниз по лестнице. Наспех обувшаяся Вера пристроилась сзади. Она решила сначала подготовить автомобиль к выезду, а потом уж заняться собой. С этим оставалось лишь смириться. После того как напарница спасла его от аутодафе, Бондарю было неловко обращаться с ней в безапелляционной манере. Как ни крути, а девушка, проявившая столь завидную отвагу, заслуживала не только уважения, но и некоторых поблажек. Запретить ей принять душ не поворачивался язык.

– Я должен поблагодарить тебя, – буркнул Бондарь, отмыкая замки входной двери.

– Ты мне ничего не должен, – быстро сказала Вера.

– Не скромничай.

– Чего-чего, а этого я не умею. Где ты видел скромных проституток?

– А я, вообще, не вижу здесь проституток, – отрезал Бондарь, выпуская ее за дверь. – И хватит тратить время на болтовню. Как только заведешь мотор и откроешь ворота, беги наверх. Я хочу, чтобы ты управилась как можно быстрее. Десяти минут тебе хватит?

– С лихвой, – пообещала воодушевленная Вера. Ее лицо озарилось радостью, заметной даже сквозь многочисленные ссадины на лице.

– Жду.

Выпроводив напарницу во двор, Бондарь оставил сумки у порога и вернулся в спальню, ставшую последним приютом для профессора Виноградского и его коварной невесты. Аккуратно ступая, он приблизился к заготовленной Ингрид канистре и, наклонив ее, принялся выбулькивать бензин на кровать, на пол и на мебель. Все следы будут уничтожены. Эстонская полиция не получит улик, с помощью которых можно бы было обвинить чету Спицыных в преступлении. Наследники профессора, если таковые имеются, получат в свое владение не недвижимость, а пепелище.

Дойдя до коробки с бумагами Виноградского, Бондарь ненадолго остановился, прислушиваясь к скрежету стартера снаружи. По идее, было бы неплохо вывезти черновики в Россию, чтобы передать их там соответствующим специалистам. Однако душа Бондаря противилась такому решению. Он не был уверен в том, что бактериологическое оружие может являться основой военного могущества его родины. Слишком подлое средство, чтобы применять его против врага.

Целенаправленно уничтожать мирное население – удел нелюдей. Те, кто используют подобную тактику, сами обречены на исчезновение. Тени японцев на асфальте Хиросимы и Нагасаки переживут нацию, сбросившую на них атомные бомбы. Сожженные напалмом вьетнамские деревушки останутся в истории даже после того, как из памяти человечества сотрутся рассыпавшиеся в прах небоскребы нью-йоркского торгового центра. А печные трубы Хатыни будут взывать к небесам, когда не останется камня на камне от всех фашистских святынь в мире…

Шорох за дверью застиг Бондаря с канистрой в руках. Струя бензина лилась на коробку с записями бактериолога, когда на пороге возник мужчина в просторном черном плаще. Он смутно напоминал эсэсовского мотоциклиста из военных фильмов – не хватало лишь немецкой каски, очков-консервов, сапог с раструбами и овальной бирки на груди. Автомат у мужчины имелся – старинный немецкий «шмайсер». Его плащ тоже был соответствующего покроя.

Мгновенно отметив это, Бондарь принял то единственное верное решение, которое подсказал ему защитный рефлекс: метнул на три четверти опорожненную канистру в незнакомца. Таким образом он освобождал себе руки и выигрывал время для того, чтобы выхватить из-за пояса «Вальтер», упирающийся в поясницу.