Строн украшал тонкую шею незнакомки, драгоценными изумрудами мерцали на нём глаза змейки. Как только Изегер подумать мог, что блеск какого-то стекла может быть с ними сравним? Что вообще может сравниться с реликвией рода Ханнор? Годы, подобно осеннему солнцу Агрида, скупо дарили воспоминания, оставляя больше сумрака в мыслях, притупляя боль, но и воруя яркость красок.

Его будущая жена стояла так же неподвижно, чуть сощурив глаза и наблюдая за Изегером. В них не было страха, лишь непонятное магу ожидание. Взгляд с любопытством скользнул по его фигуре, ненадолго задержавшись на груди, опустившись ниже, окрасил щёки незнакомки смущенным румянцем и только после вернулся к глазам. Его будущая жена моргнула, попавшись на неприличном разглядывании, порывисто вздохнула, закричала и принялась бросать в Изегера всё, что только попадалось под руку.

Пара подушек почти угодила в голову, блюдо из венерзкого серебра пролетело над правым плечом и ударилось о стену, следом в окно отправился фолиант с легендами древнего Агрида. Его порывистая супруга недоуменно смотрела на вещи, которые никак не желали попадать в цель, но с упорством, достойным лучшего применения, продолжала. Конечно, она не могла знать, что магу, защищенному заклинанием, не может нанести вред простой смертный, но раз бессмысленное бросание вещей могло придать ей уверенности, Изегер решил позволить ей эту вольность.

Три разбитых бокала и десяток брошенных фолиантов спустя невеста всё же успокоилась, она пристально смотрела на Изегера, отступая назад, стоило ему лишь сделать шаг, и ждала.

– Нам надо поговорить, жена, - хищная улыбка скользнула по губам мага, он проводил взглядом пролетевший мимо туфель супруги и приподнял бровь. Неужели не надоело?

– Вам надо одеться, и я вам вовсе не жена. Вы... Вы мне даже не нравитесь, - заявила она и тут же покраснела - не всем дано лгать легко. Её глаза цвета ночного неба распахнулись, замерцали водами Великой реки, что уносит горечи и печали Агрида, и снова сердито сощурились.
– Совсем!

– Ваше сердце и строн подскажет истину, миледи, пока же будьте моей гостьей. Наслаждайтесь нашим миром, быть может, Агрид очарует вас так же, как вы очаровали меня.

– Я свободна?
– С сомнением спросила девушка и, дождавшись кивка, потребовала, - тогда немедленно верните меня домой!

– Вы уже дома, миледи.

Изегер со смехом увернулся от второго брошенного туфля, шепнул:

– Оставлю вас, - и растворился в воздухе, словно его никогда и не было в комнате.

Лёгкий, почти незаметный щелчок пальцев и магия её рода, во много раз усиленная магией строна семьи Ханнор, защитила Дэйту Витро от любопытных взглядов. Кто бы не заглянул сейчас в комнату, пусть даже сам Король, то мог бы увидеть лишь молодую красавицу, что ходит бесцельно по комнате. Магия рода, которой Дэйта так опасалась в юности, - казаться той, кого хотел мужчина рядом. Десятилетия назад она мечтала, что сможет быть любимой и без ухищрений, но годы одиночества избавили её от щепетильности и романтичных заблуждений.

Дэйта опустилась на мягкий пуф перед столиком и внимательно смотрела на серебряную гладь зеркала. Каштановые волосы ещё не серебрила седина, глаза чернее самой тёмной ночи, ничем не примечательная внешность, но вот улыбка... Кому важна улыбка? Всё очарование лишь в имени семьи. В зернах саара, в венце рода Витро, в мече Гестриха и благородном имени невесты. Для всех, но не для Изегера прежде. Нежеланная невеста, что ждала десятки лет.

Дэйта вздохнула с горечью и опустила голову на сложенные руки. Зёрна саара дарили милость долгих лет. Лет одиночества, надежды, злости и прощения. Годы были добры к дочери великого мага Витро, пусть принесли с собой и не девичью красоту, которой не хватало прежде, но дали прелесть зрелости - достоинство и благородство, чуть больше мудрости во взгляде, морщинки, пусть были едва заметны, но выдали характер, что подобен стали с Вечных гор. Нет, не красавица всё так же. Но женщина, которая приковывает взгляды.

Быть может, Изегер сможет всё-таки её принять? Быть может, мудрость их отцов пришла к нему с годами? Ведь к ней она пришла...

Сначала Дэйта возненавидела глупого мальчишку, который из-за своей недальновидности опозорил оба рода. Он убежал со свадьбы, ославив её и всю семью Витро перед гостями и высшим светом Агрида. Неужели Изегер думал, что дочь великого мага мечтала о неопытном юнце? Нет, Дэйта нуждались лишь в имени семьи и детях, которые продолжат славный род и превзойдут своей силой всех магов Агрида. Детях, что оставят в веках их имя, что будут править миром. Детях, которых она будет любить больше жизни.

В тот день она лишилась не только жениха и уважения, но и мечты о славном будущем. Дэйте после не последовало достойных предложений, всего лишь младшие сыновья великих домов, кузены и опозоренные маги. Да, она возненавидела Изегера и желала ему гореть в том пламени несбывшихся надежд, что пожирало день за днём её саму.

Её мечты осуществились - семья Ханнор утратила свой строн и возможность приблизится к королевскому роду, а Изегер потерял свою мечту. Год за годом наблюдала Дэйта с мрачным удовлетворением бесплодные попытки молодого мага найти свою жену. Злорадная жалость, подобно зеленоглазой змее с герба семьи Ханнор, овивала её сердце. Ей хотелось рассмеяться в лицо, увидеть Изегера склоненного перед ней, пришедшего с просьбой простить.

Но годы уносят обиды, когда несчастлив тот, кто их нанёс. Дэйта смирилась, она простила пренебрежение Изегера. В конце концов, десятилетия назад он был всего лишь глупым мальчишкой. Она даже стала восхищаться им и упорством, с которым Изегер искал свою жену, разрывая миры и пространства. О нём слагали легенды. Он сам стал легендой.

Дэйта завидовала этой незнакомой женщине и той любви, которую Изегер нёс через годы и миры. Завидовала. И жалела. Обоих. Но не настолько, чтобы отказаться принять строн, который принёс ей старый лорд Ханнор перед смертью. Он рассказал о заклинании призыва, взял с Дэйты обещание чтить давний уговор. Она клялась.