– А как же идти в темноте? Сделаем факелы?

– Не нужно. Увидишь сам.

Расселина не пропускала дневной свет далеко. Но пройдя вовнутрь, я понял о чём говорила Полла. Все стены были покрыты тонкой сетью светящихся нитей. Грибница проросла сквозь камень и освещала всё вокруг белесоватым мутным светом. Таким, как светятся умертвия. если не повезёт встретить их ночью. Свет был густым, как туманная дымка. Он шёл сквозь тонкую цепь трещин в полу. Лучился сквозь пористый камень. Стояла мёртвая, пугающая тишина. Только, в четвёртой по счёту, большой пещере я услышал первые звуки, кроме наших шагов. Звук падающих капель воды.

Озеро, неестественно синее и капли, собирающиеся на длинных оплывших каменных сосульках, а после, срывающиеся в воду, с разной частотой, создавали своеобразную музыку капели. Вода, слишком насыщенно-голубого цвета, вызывала желание обойти её подальше.

Малышка Полла согласно покачала головой в ответ на эти опасливые мысли. Вода почему-то выглядела ядовитой. Не хотелось даже ступить в неё, не то, что пить. Хотя никакого не приятного запаха или испарений.. Но, что-то исходило от неё.. зловещее, что ли. Я понял, что реагирует моя эмпатическая сущность. Вода источала злобу. Яростную и бессильную. Мы застыли в отдалении.

– Ты когда-нибудь сталкивался с грибом?- мысленно спросила малышка.

Я отрицательно покачал головой. Мои чувства были согласны с плакальщицей. Говорить рядом с этим озером не хотелось. Но послушать я был не прочь. Мало ли что может случится в жизни. Такая информация всегда на вес золота. И она показала мне. Очень ярким и выпуклым образом.

Грязный человек, почти совсем раздетый, с подсохшими струйками крови, вытекшими и заскорузлой корочкой запёкшимися в ранках от острых клыков вампира. Он, спотыкаясь, пытался бежать, но силы покидали его. Рядом с синей водой, даже жажда, явно мучившая беглеца, не возбудила в нём желания напиться. Но подогнувшиеся ноги не удержали его и он с громким криком боли, от рассечённого колена, упал недалеко от воды. Звук разнёсшийся в тишине пещеры, вызвал реакцию странной воды. Она образовала толстое жуткое щупальце, вырвавшееся в сторону шума и, с громким чмоканьем, впилась в живое тело. Человек закричал и задёргался. Его тело, сначала в районе щупальца, а после всё дальше и дальше, стало походить на стеклянную ёмкость, наполненную зловещей синевой. Заполнившись, оболочка с хлюпающим звуком прорвалась и новая порция синей влаги слилась с хищными водами.

Захотелось закрыть рот обеими руками. Как маленькому испуганному ребёнку. Не легко быть сильным и уравновешенным мужчиной с такой эмпатической реакцией, как у меня. Но это было ещё не всё.

– Эта вода,- малышка показала на стекающие капли,- соединяется с выделениями из грибницы. На солнце она теряет свойства. Моя мама говорила мне, что, со временем, если гриб долго не находят, а озеро образовывается в, недоступном для света, месте, оно порождает нежить. Злобных водяных элементалей. Они расползаются в подземных полостях. И нападают на всё живое.

Я не мог мысленно задать ей вопрос. Но выразительно приподнял флягу.

Она покачала головой отрицательно.

– Если добавить в озеро воды Храма, элементали образуются сразу же. А, если гриб погибнет, то со временем всё очистится, в том числе и эта заражённая вода.

Мы прошли очень осторожно, прижимаясь к стенкам пещеры. И, уже в следующей подземной полости натолкнулись на широкую трещину в полу из которой лился ровный белёсый светящийся туман.

– Гриб!- показала пальчиком Полла.

Я подошёл к краю трещины. Дна видно не было. Светящийся туман струился. И, хотя плакальщица успокоила меня, сказав, что свойства чёрной воды не позволят нам заразиться снова ещё в течение нескольких дней, как минимум, но неприятное чувство всё равно присутствовало. Гриб, состоящий из эманаций не упокоенных душ, подавлял чувством тоски, злобы и какого-то неутолимого голода. Говорят, этот голод овладевает лилу, превративших себя в пьющих кровь. Я налил немного мёртвой воды в крышечку фляги и без всякой патетики плеснул вниз.

Храмовая вода действительно действовала мгновенно. В белёсой дымке как будто образовались чёрные дыры. Мне представилась картинка, видеть которую я не мог. Как капли падают на призрачную поверхность и из неё вырываются чёрные лучи. Капли расплываются, образуя неравномерные пятна и тоскливый вой не упокоенных душ затихает и удаляется.

Полла подёргала меня за рукав. И правда, стоять нечего. Там могут быть люди, которым, возможно, ещё поможет милость Саота. От пещеры шёл коридор, в котором можно было увидеть следы человеческой деятельности. Стенки выравнивались, явно, с помощью обычных инструментов. Арочная поверхность потолка была обработана грубо, но это уже были не природные формы, а своеобразная архитектура лилу, которые обожали арки, звёздчатые и веерные готические своды.

Не знаю сколько времени просуществовала здесь, в карстах глухой тайги, вампирская секта, но для постройки чудесных городов расы лилу требовалось много времени. Века. И это то, что могли позволить себе представители самых долгоживущих рас. Конечно мягкий известняк обрабатывался легче, чем твёрдые породы под Холмами. Ведь они были последней складочкой на теле материка. После Цверговых гор.

Коридор шёл прямой нитью, соединяющей жилые помещения сектантов с импровизированным могильником и только это позволило увидеть не упокоенного издали. Руки заметно подрагивали, когда я наливал в крышечку воду. Почему-то мной овладевала не свойственная мне скупость. Было жаль каждой капли. Тогда в Трясине, нам не пришло в голову набрать с собой эту драгоценную жидкость. Мы просто не знали её свойств. А сейчас лекарская жадность к ценному лечебному ингридиенту, заставляла дорожить каждой каплей.