Следом за проводницей я поднялся на второй этаж, прошел коридором с белыми дверями и проник в нужную. Палату Паше отвели отдельную, в условиях общей тесноты – просто-таки царскую. Возлежал он высоко на подушках, частично перебинтованный, и наблюдал, как жидкость стекала по прозрачной трубочке капельницы в набрякшую вену руки, пронзенную иглой. А кровать под ним была не панцирная – деревянная. И шкаф в палате имелся, и письменный стол, и даже портативный телевизор. В общем, удалось Паше представить ночное приключение в таком выгодном свете, что начальство побеспокоилось о его комфорте. Пахло в палате не только лекарствами и хлоркой, но и апельсинами тоже.

Он посмотрел на меня примерно с таким выражением, которое присутствует на лицах у тех, кто тупо пялится в потолок:

– Ты?

– Привет, – сказал я как можно более беспечно.

– Здравствуй, здравствуй. Не ожидал тебя здесь увидеть, честно говоря.

– Думал, сбегу?

Паша промолчал, но и отнекиваться не стал. Просто оценивающе поглядывал на меня своими круглыми глазами. В моем мозгу снова всплыло сравнение с филином. Не с мудрым и всезнающим, символическим. С самым настоящим, хищным.

– Как здоровье? – дипломатично спросил я.

– Не жалуюсь, – криво усмехнулся Паша. – На мне заживает, как на собаке. А вот Светка…

Сообразив, что продолжения не последует, я присел на краешек стола, уставился в стену поверх Пашиной головы и предложил:

– Слушай! Я могу ее забрать… Если она тебе не нужна… такая…

Фразы с трудом протискивались сквозь мое горло, которое вдруг сдавило невидимым обручем.

– Ты? – медленно начал Паша. – Забрать? Да по тебе тюрьма плачет, милый мой!

– Зато я по ней не тоскую. К тому же, помнится, ты обещал что-нибудь придумать.

– Помнится, – передразнил меня Паша, – ты тоже кое-что должен был сделать. Неужто достал Арарата?

– Какого такого Арарата? – я вздернул брови в притворном удивлении. – Нет никакого Арарата. И двух ратников его тоже нет. Отгуляли свое.

Он недоверчиво уставился на меня, силясь понять – не блефую ли?

– А ты трубочкой своей сотовой воспользуйся, позвони дежурному по областному управлению, – предложил я. – Пусть ознакомит тебя с последними новостями. Заправка «Космос» в Новотроицке. Бывшая, – уточнил я. – Там все сегодня утром и произошло.

Паша не стал скромничать, набрал телефонный номер и задал несколько коротких вопросов. А когда получил исчерпывающие ответы, нажал кнопку отбоя и посмотрел на меня с новым выражением, в котором смешались и укор, и одобрение.

– Лихо, – признался он. – Не ожидал. В профессиональные киллеры податься не думаешь?

– Нет, Паша, такого желания. Хочу нормально жить, нормально работать. Хоть бы и заправщиком на бензоколонке – обучился. Так что на тебя вся надежда. Твой милицейский совет нужен.

– Совет простой: явись с повинной в ближайшее отделение.

Он широко улыбнулся, а потом и вовсе захохотал, стараясь не трястись, чтобы не потревожить иглу, торчащую в руке. Лично я никакого веселья не испытывал. Встав на ноги и сунув руки в карманы куртки, я посмотрел Паше в глаза и напомнил:

– Ты обещал!

– Я обещал подумать, а не помочь. А это большаа-ая разница, Игорек. Улавливаешь?

Он все еще ухмылялся, но глаза не были затронуты улыбкой, оставались круглыми и внимательными. Да, подумал я, время здорово меняет людей. Особенно, если их служба и опасна, и трудна.

– И что теперь со мной будет? – мрачно поинтересовался я.

– Теперь? Теперь твои дела совсем плохи. Был ты, Игорек, подозреваемым, а стал форменным мокрушником, – произнес Паша чуть ли не нараспев. – И все твои отмазки – как мертвому припарки. Кто теперь тебя слушать станет? Вернее, слушать-то тебя не откажутся, но петь ты будешь только то, что тебе скажут. Всех мертвяков на себя возьмешь, героин своей собственностью признаешь, а надо будет, так и в терактах покаешься. И заимеешь такой крутой имидж, что в камере не придется под шконкой ютиться. Чувствуешь выгоду своего положения?

К концу этой тирады Паша уже откровенно издевался, а я, как ни странно, помаленьку приходил в себя, успокаивался. Спокойствие это вполне можно было назвать ледяным, потому что в груди моей сделалось вдруг очень холодно и очень пусто. Точно я один на целом свете остался. Вместе с неразлучным «зауэром».

Паша Воропайло прочитал что-то нехорошее в моем взгляде, потому что скалить зубы перестал, поднапрягся. И желчно сказал, буравя меня сузившимися зрачками:

– За пистолет хватаешься небось? Ты как пацан с пугачом, честное слово. Ну, пристрелишь меня, и что дальше? Пулю себе в лоб пустишь? Для того, кто мента положил, это самый лучший выход, уж ты мне поверь, Игорек.