Так и не сумела Надежда Егоровна узнать от подруги, помирился Степа с родителями или еще более ожесточился против них.

Вскоре Звягинцевых вновь посетила мать Степы. Она рассыпалась в благодарностях Федору Петровичу. Не напрасно говорят, что писатели — сердечные, участливые люди. Может, от одного его, Федора Петровича, слова Степуша стал совсем иным. Третьего дня они пришли откуда-то вместе с отцом, вначале, правда, долго бранились, спорили о каких-то игрушках, а потом сели пить чай и беседовали довольно мирно.

И пусть не обидится уважаемый писатель, но она не может уйти, не оставив подарка — совсем крошечный горшочек с малиновым вареньем. Теперь в городе мало кто умеет варить малиновое варенье так, как она.

Ночью, когда все спали, Федор Петрович осторожно, на цыпочках вошел в спальню к жене и поставил горшочек с вареньем на ночной столик.

Через несколько дней пришел к Звягинцевым и сам Степа. Варя первая заметила его из окна.

— Идет, идет! — сказала она Надежде Егоровне. — И башмаки на ногах новые… И вид какой-то такой…

И действительно, Степа с таким видом перешагнул через порог, точно он впервые входил в дом Звягинцевых.

— Здравствуйте, здравствуйте… Давненько вы у нас не бывали, Степан Иваныч… — встретила его Варя. — Болели, уезжали куда?

Степа насупил брови и покосился на Надежду Егоровну.

— Прощен, прощен! Последнее тебе наказание — дрова со мной колоть, — шепнула ему Варя и потащила во двор.

Варя усиленно готовилась к экзаменам в музыкальное училище. Два раза в неделю посещала учителя пения, дома занималась математикой, русским языком.

По-прежнему частым гостем у Звягинцевых был Степа Петухов. Он стал сдержаннее, скупее на слова и не болтал по всякому поводу, что «надобно куда-нибудь уехать». Про историю с родителями ему никто больше не напоминал, но все же, оставаясь наедине с хозяйкой дома, Степа чувствовал себя неловко, разговор между ними не вязался.

— Может, мне дрова поколоть? — неожиданно предлагал Степа.

— Ну, коли, коли! — смеялась Надежда Егоровна.

От Елены Семеновны она уже знала, что Степину игрушку на фабрике пустили в массовое производство, а самого Степу собираются послать учиться в Институт игрушки.

Однажды Степа зашел к Звягинцевым после работы и сказал Федору Петровичу, что он хотел бы с ним кое о чем посоветоваться.

— А при мамочке не желаешь?

— Да нет… можно и при ней, — помявшись, согласился Степа.

— Советуйтесь… я мешать не буду. — Надежда Егоровна поднялась и ушла.

— Федор Петрович, — после небольшой паузы неожиданно спросил Степа, — может из меня… поэт получиться? Только прямо скажите!

— Я же не оракул, Степа, — развел руками Федор Петрович. — Задатки у тебя есть… Это несомненно. Но надо же работать… учиться.

— Вот, вот!.. — обрадовался Степа. — В Москве Литературный институт есть. Я, Федор Петрович, туда думаю податься.

— В добрый час… одобряю… Тут я тебе кое в чем могу помочь: если книги, к примеру, нужны или консультация по какому вопросу… — И Федор Петрович не без удовольствия принялся вспоминать те годы, когда он сам учился в университете, — хорошие были годы, незабываемые.

Проводив Степу, Федор Петрович не выдержал и подошел к жене:

— Ну, душа моя, теперь мы уравнены: у тебя студентка на шее и у меня студент. — И он передал ей разговор со Степой.

Но в лукаво поблескивающих глазах мужа Надежда Егоровна прочла другое: вот, мол, сколько ты ни читаешь назиданий людям, а все же они ко мне тянутся.

— Очень рада за Степу, — сказала она. — Но одного не понимаю: почему непременно Литературный институт ему нужен?

— Вот чего не знаю, того не знаю! — засмеялся Федор Петрович. — У парня своя голова на плечах!

В тот же вечер Надежда Егоровна отправилась к Петуховым. Еще за дверью она услышала, как Степа о чем-то громко спорил с отцом и матерью.

Заметив входящую жену Звягинцева, мать Степы кинулась ей навстречу:

— А я к вам собиралась. Еще раз хочу вашему супругу на Степу пожаловаться: опять задурил парень. На фабрике ему почет, премию выдали… теперь учиться посылают. А он — не хочу, не желаю. И чего он ищет, чего ищет?! Синица в руках есть, так нет, журавля ему подай в небе…

Надежда Егоровна присела к столу.

— Так как же, Степа? Посоветовались с Федором Петровичем и решили: быть тебе поэтом? И ничто тебя больше не интересует?