Шрифт:
– Да твою мать, неужели ни у кого нет вонючей спички!?
В сердцах он поломал сигарету и швырнул её на землю. Смерть коснулась и его. Нарастающий страх за Любаню мешал ему контролировать свои эмоции.
Юра чувствовал друга на подкожном уровне. Он принёс ему невесть откуда взявшуюся прикуренную сигарету и присел рядом.
– Братуха, я с тобой, что бы ни было!
– Спасибо. Люба была там. Её не нашли. Отцу не говори ничего.
– Как?
– Вот так.
Гера поднялся и пошёл к вагонам.
– Куда ты?
– Юрец встал вслед за ним, но Герман выставил руку, преградив ему путь.
– Не надо! Всё будет нормально. Я должен туда сходить. Помнишь Лесю и Витю?
– Да, я понял тебя.
– Пожалуйста, не говори бате ничего.
Двести метров до входа в импровизированный морг, отозвались в душе Германа многим большим. Он заново проживал свою жизнь, многое переосмыслил. Что-то определённо было сделано не так, раз судьба подготовила ему такое серьёзное испытание. Всё перевернулось за одну ночь, разделившись на "до" и "после". Это была сказка, но сказки жизни всегда заканчиваются одинаково.
– Гера!
Леся ласточкой порхнула к нему и в бессилии свалилась на руки.
– Лесенька, не может быть! Как ты?
– Я хорошо, а ты?
– Могло быть и хуже. Люба с вами была?
– Была, но потом они с Витей ушли и больше я их не видела.
Они оба были на грани, Гера уже потерял одного близкого человека, теперь в страшной неизвестности находилась Олеся. Она не могла заставить себя зайти в вагон, чтобы не увидеть там тело мужа. Им с Витей многое нужно было сказать друг другу, он должен был только живым и никак иначе.
– Я Наташу нашел и Храмцова.
– И где сейчас они?
К горлу подкатился ком и Гера отвернулся, чтобы девушка не видела его слёз. Она в свою очередь не стала бередить ему душу и промолчала о истории на корабле.
– Борис не знаю, а Наташу повезу хоронить в Одессу.
– Гера, я с тобой, мы должны держаться вместе!
– Всё в порядке. Ты давно здесь?
– Только что пришла, Вити нигде нет, а туда я боюсь заходить!
Леся не могла даже посмотреть в сторону скорбного шествия к вагонам. Она сильнее прижалась к Гере, найдя в его лице надёжную опору в час большой беды. Герман не мог её подвести, и как настоящий мужчина, взял тяжелую процедуру на себя. Сначала, как положено, ему показали альбом с фотографиями, но среди большого количества карточек, Витю он не узнал. Забрезжил слабый луч надежды, но Гера должен был убедиться в этом лично. Он поднялся по ступеням и распахнул штору. Весь вагон освещали лишь три тусклые лампочки. По всему периметру помещения стояли столы, на которых лежали парни, мужчины, старики. Все были абсолютно разные, но объединяло их одно - все они хотели и любили жить. Проходя вдоль рядов, Гера ловил себя на мысли, что мог так же лежать здесь, с табличкой на шее. В подтверждение мысли, он снова увидел Бориса. Номер 78. Нынче он выглядел совсем по другому, нежели ночью -закрытые глаза, полностью безэмоциональное лицо. Казалось, что он просто крепко заснул, только на деле, сон был вечным. С минуту постояв рядом с ним, Герман пошел дальше.
– Молодой человек, вы знали моего сына?
– Когда Гера обернулся, он увидел рядом с Борисом пожилого мужчину.
– Не близко.
– Он был хороший парень. Простите, я не представился - Геннадий Ефимович Храмцов.
– Герман.
Они говорили тихо, чтобы не нарушить покой других родственников, пришедших на опознание.
– Вы знаете, Боря был мой единственный сын, а я его бросил в совсем юном возрасте. У меня появилась другая семья.
Герману стало не по себе, но воспитание не позволило ему прерывать монолог собеседника. Тот вытер глаза платком и продолжил.
– Мы не общались, но я всегда хотел наладить общение с ним. Даже договорились о встрече неделю назад, но он перенёс её. Теперь только так вот...
– Соболезную вам.
– Герман, у вас есть дети?
Он ответил утвердительно.
– Цените и любите их, а главное, говорите об этом чаще, чтобы потом не пришлось жалеть. Дай вам Бог!
Несчастный отец упал на колени и взял холодную ладонь усопшего сына. Гере стало совсем худо, и он поторопился на выход, но перед этим, собрав остатки воли в кулак, дотошно осмотрел оставшихся покойников. После темного вагона, яркое солнце оказало ослепляющий эффект, и Гера на время потерял способность нормально видеть. Отойдя в сторону от входа, он продрал глаза, и заметил Лесю на краю берега. Она склонилась над своим родным и любимым Витей, перед которым так и не успела извиниться. Олеся тихо всхлипывала, не веря в то, что Виктора больше нет. Герман испугался, что в таком состоянии она может натворить глупостей. Он подошел ближе. Её слезы разрывали ему сердце, и Гера понял, что должен быть с ней до конца, чтобы не случилось новой беды. Он нашел глазами Юрка, и поднял руку. Друг в мгновение ока оказался рядом.
– Пожалуйста, побудь с ней сейчас, мне надо с отцом пообщаться.
– Хорошо.
– Не уходи только никуда, пока я не вернусь.
– Не переживай!
С Петром Ивановичем разговор был короток. Гера попросил его организовать дополнительный транспорт, чтобы перевезти домой еще и Витю. Кравченко-старший решил и этот вопрос, в ответ он только попросил съездить к Любе, поздравить её с днём знаний.
– Папа, если честно, можем, конечно, съездить к ним. Просто мы вчера очень тяжело с ней расстались, она хотела вернуться со мной. Давай не будем её нервировать.
Герман как можно дольше оттягивал момент признания, сейчас он точно был к этому не готов.
– Уверен?
– Более чем. Спасибо тебе папа.
Пётр Иванович так и не увидел грустных глаз сына, которые он усиленно прятал.
12.
За ночь Герман настолько морально выгорел, что не мог адекватно воспринимать происходящее вокруг. Он ждал Игоря, готовя себя к самому худшему. Опасения, по счастью, не оправдались, но и ясности это не дало.
– Любы нигде нет...
– развёл руки от бессилия Игорь, - Здесь Марина была, она поехала в больницу.