— Полегчало, мальчишечка?

Кемаль обнаружил, что он не один. В камере с ним находился белобородый детина, закутанный в бурый плащ грубой шерсти — диковинный в мире облегающей функциональной одежды. Мужчина выглядел неестественно. Чуть за пятьдесят, хотя судить было трудно, так как большая часть лица скрывалась под белыми лохмами.

— Где я? — спросил Кемаль.

— Добро пожаловать в центральную тюрьму Витесса, — сказал бородач. — Поганое место, но можешь называть его домом. Так оно обычно и бывает какое-то время.

Кемаль взъерошил волосы. Голова болела так сильно, что он с трудом понимал слова. Казалось, что в скальп ему вшили сетку, которая неуклонно сжималась. Он был уверен, что мозги вот-вот польются из носа тонкой серой струйкой.

— От головной боли у вас, насколько я понимаю, ничего нет, — обратился он к бородачу.

— Угостили дезинтегрирующим лучом? — усмехнулся тот. — Давай поглядим, что тут можно сделать.

Шурша одеянием и распространяя запах пота, бородач подошел, крепко схватил его за голову одной рукой и сильными пальцами начал ощупывать шею.

— Эй, больно! — сказал Кемаль, не столько жалуясь, сколько объясняя.

Даже причиненная пальцами боль была меньше той, что разрывала череп.

— Хотел бы я, — изрек бородач, — чтоб мать-природа задала единую карту точкам внутричерепного давления. Ну-ка, а здесь… Нет, здесь!

Пальцы бородача напряглись. Кемаль узрел белую вспышку, и вдруг головная боль прошла, оставив по себе лишь тупое нытье уведомительного толка.

Кемаль встал и сделал несколько пробных шагов.

— Потрясающе! — признал он. — Как вы это сделали?

— Старый прием из забытых земных лечебных методик. Но он помогает. Теперь мы можем познакомиться, как положено. Меня зовут Эгон, к твоим услугам. Старший музыкант.

— Я Кемаль Гавилан.

Эгон вскинул пушистые белые брови.

— Гавилан — имя, которое открывает двери.

— Тюремную в моем случае, — сказал Кемаль.

— Хорошо, что ты шутишь, — откликнулся Эгон. — Дай-ка сообразить — который ты Гавилан? Я часто выступал перед царственными особами, но тебя не припоминаю.

— Я только что прибыл на Меркурий. Я сын Оссипа, бывшего Короля-Солнце — брата нынешнего, Гордона.

— И как ты угодил в такую беду?

— Не знаю, — сказал Кемаль. — Дядя поручил мне подписать договор с Каллагом. В Витессе какие-то люди похитили меня и притащили сюда.

Камера была маленькая — трехметровый куб без окон. В углу стоял накрытый унитаз. Полоски на потолке излучали бледный бестеневой свет.

— Чем же ты обидел жителей Витесса?

— Ничем, насколько я знаю. Я и не был нигде, чтобы кого-то обидеть, — ответил Кемаль в смутном недоумении.

— Плохо дело, — заметил Эгон. — Если ты оскорбил какого-то чиновника, то есть надежда извиниться и выйти на волю. Но если сидишь по неуточненному обвинению… Впрочем, возможно, что все не так уж и страшно. Ты Гавилан, а значит, им наверняка от тебя что-то нужно.

— Не сомневаюсь, — согласился Кемаль. — Но вас-то за что посадили?

Эгон осклабился, показав пеньки зубов в окружении бакенбардов на широком лице.

— Всего лишь за расхождение во мнениях.

— Насчет чего же, позвольте спросить?

Старик был первым местным жителем, который ничего не хотел от Кемаля, и тому это пришлось по душе.

— Я пришел собрать музыкальный налог, и мы поспорили о проценте. Это кончилось перебранкой, а перебранка привела меня сюда.

— Надолго?

— Пока к ним не вернется рассудок. Витесские чиновники выставились болванами. Я думаю, что меня вскоре освободят.

— Похоже, вы очень уверены в себе, — позавидовал Кемаль.

Эгон ухмыльнулся, вновь обнажив кривые желтые зубы.

— Когда арестовывают музыканта, весь шоу-бизнес замирает и ждет, пока его не выпустят. Такому городу, как Витесс, без развлечений никак нельзя. Пара дней моего отсутствия — и начнутся беспорядки. Без услуг гильдии музыкантов не проживут даже Танцоры.

— Между прочим, здесь я оказался не без помощи Танцорши, — сообщил Кемаль.

— Ну а куда же еще она должна была тебя доставить? Ясно, что не в Каллаг.

— Почему бы и нет?

— Из-за трений с тамошними Танцорами, естественно. Но я вижу, что ты не разбираешься в местной политике.

— Я только-только прилетел с Марса.

— Да, зеленоват. Твой дядя не просветил тебя? — улыбнулся Эгон и подмигнул. — Не сомневаюсь, что у него были на то причины.

— Вы скажете, о чем он умолчал? Зачем меня похитили витессцы? И при чем тут Танцоры?