Затем корабль пересек терминатор — границу светлой и темной сторон Меркурия. С одной стороны все купалось в ослепительном свете, с другой — в непроглядном мраке. Терминатор тянулся от полюса до полюса и представлял собой зыбкую полосу света и тьмы. Когда солнце, которое было вчетверо больше того, каким казалось с Марса, просело к горизонту, на вздыбленную поверхность стремительно пали длинные тени. Потом корабль вторгся на темную сторону, и пассажиры погрузились в холодную черноту.

Орбита, на которой корабль приступил к торможению, снова вывела их на свет, и Кемаль разглядел на расколотом ложе пустыни нечто вроде железнодорожных путей. Это были радиационные коллекторы — эксперимент, поставленный поколением прошлым и отвергнутый нынешним. Теперь Колейные Города медленно перемещались по сборным трассам и добывали руду с обочин. Горняков в Колейных Городах было немного, но им как-то удалось приспособиться к жесткому излучению, которое постоянно бомбардировало почву.

Основное же меркурианское население сосредоточилось в Садках — подземных городах, весьма разросшихся за последние двадцать лет. По ранее установленному протоколу космические корабли могли подходить к Маккавейским пещерам не ближе чем на сто километров — именно там два ведущих Садка делили разветвленную систему пещер.

Корабль вновь развернулся, ожили каютные динамики:

— Приготовиться к высадке на Меркурий-Прайм.

Меркурий-Прайм был орбитальной обителью Гавиланов — в полном соответствии с данным Шефферами описанием.

По мере приближения он смахивал на цилиндр с узорной резьбой, свободно плававший в космосе. Это было дивное диво орнаментации: каждый дюйм изукрашен, отделан барельефами, статуэтками и фризами. Он слыл одним из чудес Внутренней Солнечной системы, построенным в беззаботные времена Бахлама, первого Короля-Солнце. Легенда гласила, что каждый квадратный метр отделки стоил жизни мастерам.

Корабль снижался, и цилиндр стремительно рос. Становилось видно все больше деталей, и Кемалю почудилось, будто он нисходит в бескрайний мир бесконечного многообразия.

Корабельный динамик снова заскрежетал:

— Всех пассажиров просят пройти к главному выходу. Приготовьте паспорта и медицинские справки. Ваш багаж будет ждать по другую сторону таможенного барьера.

Кемаль покинул каюту и устремился по коридору к выходу-шлюзу. Он вошел в шлюзовую камеру, и клапанная дверь со вздохом закрылась за ним. Включились потолочные лампы, оповещая о кратковременном облучении для устранения инопланетных бактерий. Шипение повторилось, и распахнулась другая дверь. Он вымученно сглотнул и шагнул на Меркурий-Прайм.

Едва Кемаль переступил порог, его встретил лысеющий жердяй лет двадцати пяти.

— Приветствую Гончего Принца! Ты добрался за рекордно короткий срок, но личный шаттл тебе, знаешь ли, не положен, — пошутила принимающая сторона, представленная штучным долговязым субъектом. — Ты, конечно, и есть Кемаль. Я видел твои голограммы в семейном альбоме. На пару лет устарели, но сходство несомненное. Добро пожаловать на Меркурий-Прайм.

— Благодарю, — ответил Кемаль. — Кто вы такой?

— Ты что же, не помнишь меня? Я Тикс, младший сын Гордона, твой кузен.

В последний раз, когда Кемаль видел Тикса, тот был унылым увальнем. Он здорово изменился, став нервным и дерганым. Дылда постоянно озирался — похоже, что по привычке, поскольку вокруг не было никого, — и при беседе рассеянно теребил нижнюю губу. Но взгляд у него был острый, оценивающий, и узкие голубые глаза светились умом.

— Я ждал тебя, — сказал Тикс. — Очень рад увидеть еще одно юное августейшее лицо. Принцы — люди одинокие.

— Можешь не расписывать, — отозвался Кемаль. — Это я был «в отпуске», а не ты.

— Что ж, рад твоему возвращению. — Тикс взял у Кемаля сумку и вывел своего гостя из посадочного отсека в охраняемый коридор. — Мне смерть как хотелось с кем-нибудь поговорить. Ну, если ваше высочество не возражает.

— Вот что я тебе скажу, Тикс. Гарантирую целый день благородной беседы, если объяснишь, зачем твоему отцу понадобилось меня вернуть. По рукам?

— По рукам. Я не знаю деталей, но это как-то связано с твоим наследством — землей, титулами, деньгами. Вот все, что я могу сообщить. Зато ты, надеюсь, много интересного порасскажешь. На Далтона всяко надежды мало, коль скоро он нынче служит.

— Далтон служит?

— Два года назад мой брат поступил сержантом в службу безопасности Меркурия-Прайм. Сейчас ему тридцать два, и он уже полковник. Незачем и говорить, что он очень серьезно относится к своим обязанностям. Вообще-то, — понизил голос Тикс, — честолюбие Далтона настораживает даже отца.

— И как теперь выглядит Далтон?

— Все так же — здоровенный викинг с грудью как бочка, писклявым голосом и хамскими манерами.

— А ты чем занимаешься, Тикс? — спросил Кемаль. — Дядя Гордон выращивает тебя для царствования?