— Изволь, патриарх, отобедать, — пригласил Никона царский стольник.

Никон сильно вздрогнул. Повёл рукою, отстраняя искушение, трижды перекрестился:

— Возвратитесь с присланным к пославшим вас. Скажите, Никон этого не требовал. Просил дать свободу, чтобы можно было выходить с Лыкова двора и сюда приходить, приносить нужное в пищу.

Изумляясь упрямству бывшего патриарха, стольники собрали и унесли сладкие царские блюда. Разрешение выпускать и впускать людей Никона со двора было дано немедленно.

Всё воскресенье Москва судила и рядила о царе да о бывшем патриархе. Что сказал царь, что ответил Никон.

У царицы Марии Ильиничны побывал её батюшка, боярин Илья Данилович. Суд над врагом его ободрил. А Мария Ильинична беде Никона не радовалась.

— Хрен редьки не слаще, — сказала она батюшке. — Был Никон, стал Паисий. Один был как баран, рога себе золотил, а другой доит царя, как корову, но зубы-то змеиные, на зубах яд кипит.

— Лигарид слова вчера не сказал! — удивился Илья Данилович. — О нём вчера дурное говорили — молчит.

— Рта боится открыть, жало выскочит. Алексей Михайлович одного его теперь слушает.

— Доченька-государыня! Мария свет Ильинична! — воскликнул Илья Данилович, хлопая ладонями по усохшим ляжкам. — Меня зять за дурака почитает, а всё же мы, дураки-то, свалили великого умника... Я нынче всех Милославских к себе собираю на пир честной.

— Я, батюшка, не приеду... Никон много недоброго сделал. За это с него Бог спросит. А меня с детьми он от чумы спас. Я сие не забываю.

Во многих домах было весело в то воскресенье: у Стрешневых, Долгоруких, Трубецких. На дворе Федосьи Прокопьевны Морозовой кормили сто человек нищих. Боярыня в двенадцати церквах молебны заказала ради пострадавших от еретика Никона.

На другой день, 3 декабря, бывшего патриарха на собор не позвали. Началось заседание с жалобы царя.

— Святейшие! Обратимся к вчерашнему. Никон в письме к Дионисию, патриарху Константинополя, назвал меня, великого государя, весь освящённый собор и всего моего царства людей — еретиками. Будто мы от святой восточной кафолической церкви отложились и обратились к римскому костёлу. Такого бесчестья оставить нельзя без ответа, ибо святая соборная восточная церковь наша имеет многоцелебную ризу Спасителя и мощи многих московских чудотворцев. Никакого отлучения Русской Православной Церкви не бывало. Мы держим и веруем по преданию святых апостолов и святых отец истинно! Бьём челом вам, святейшие, очистите всех православных христиан от такого названия.

Алексей Михайлович поклонился патриархам до земли, а с ним и весь собор.

— Это дело великое! — растроганно сказал кир Паисий. — За него надо стоять крепко. Никон, назвав всех православных христиан еретиками, причислил к еретикам и нас, патриархов. Мы же в Московском государстве видим православных христиан и станем судить Никона за его неистовые слова. Обороним от него православных русских людей святыми правилами.

— Никон вчера не принял яства и питьё, — прибавил царь к великой своей жалобе малую. — Послано ему было от чистого сердца.

— Никон писал и делает всё, исступя ума своего, — сурово и печально сказал кир Макарий.

Приступили к чтению челобитных, писем. Поднялся вопрос, почему Никон назвал Воскресенский монастырь Новым Иерусалимом. Опять помянули страдальца Павла Коломенского, а царь сыскал ещё одну вину собинного друга.

— Никон, переменяя святые обряды, установил хождение на Иордань в навечерии праздника Богоявления.

— Сие — упрямство и самовольство! — твёрдо сказал Макарий, споривший с Никоном об этом обряде ещё в прошлый свой приезд. — На праздник Богоявления в навечерии следует святить воду в церкви, а в сам праздник нужно ходить на Иордань днём.

Вспомнили патриархи и о Хитрово.

— В законах написано, — сказал кир Макарий, — кто между царём учинит смуту, тот достоин смерти, а кто Никонова человека ударил, того Бог простит, ибо так подобает быть.

Патриарх Макарий встал, осенил Хитрово крестным знамением.

Царь поднёс патриархам три письма, в которых Никон называл себя бывшим патриархом.

Кир Паисий и кир Макарий посовещались и вынесли приговор: «В законах написано: кто уличится во лжи трижды, тому верить ни в чём не должно. Патриарх Никон уличён во многих лжах, ему ни в чём верить не подобает. Кто кого оклеветал, подвергается той же казни, какая была присуждена ложно обвинённому. Кто на кого возведёт еретичество и не докажет извета, тот достоин: священник — низвержения, мирской человек — проклятия».

Царь, добивая Никона, поднёс судьям его письмо с предложением поставить патриарха на освободившееся место и закончил заседание. Патриархов попросили продолжить с властями рассмотрение бумаг и свидетельств в Крестовой палате.

5 декабря в день преподобного Саввы Освящённого на Лыков двор были посланы епископ вятский Александр, епископ Мстиславский Мефодий, а с ними два архимандрита.

Это были последние почести, воздаваемые от священства Никону.