– Германская система, товарищ Сталин - задумчиво повторил Михаил Николаевич.

– Начну с того, что англичане с французами, ограничив численность Рейхсвера ста тысячами человек, загнали себя в неочевидную ловушку. При 80 миллионах населения, и, соответственно, рекомендуемой численности армии мирного времени в 800 тысяч, создание стотысячной армии, комплектуемой по найму, означало попросту то, что немцы смогут отбирать для службы наилучший кадр - что они и сделали, и делают. Тот же расклад с господами офицерами - из всего офицерского корпуса кайзеровской армии было отобрано всего 4 тысячи офицеров, но, это были и есть самые сливки, лучшие из лучших.

– Конечно, стотысячная армия вряд ли сможет защитить Германию даже от коалиции Чехословакии и Польши - просто потому, что немцев слишком мало, а, тяжелой артиллерии, танков, боевых аэропланов, газов у них нет - в рамках обычного военного соотношения сил это невозможно, если оставаться в рамках привычных военных шаблонов. Немцы это тоже прекрасно поняли - и, начали свою игру, насколько я могу судить, включающую отказ от привычных норм. Они создали армию-концентрат, где каждый - подчеркиваю, каждый, без исключения - солдат подготовлен к исполнению должности унтер-офицера; каждый унтер-офицер может исполнять обязанности младшего офицера, в должности заместителя командира роты или командира роты; а, абсолютно каждый офицер может занять должность на ступеньку выше нынешней - квалификация позволяет. Проще говоря, когда у нас говорят, что в Рейхсвере всего десять дивизий, семь пехотных и три кавалерийские, стоило бы добавлять - у германцев десять дивизий, на сто процентов укомплектованных унтер-офицерами и офицерами, причем, действительно отборными. Качество таких дивизий можете представить себе сами - эти соединения, как минимум, не уступают царской лейб-гвардии или офицерским полкам Белой армии. Да, в отличие от последних, они укомплектованы по штату и отлично снабжаются.

– Есть и еще одно отличие, менее заметное, но, очень существенное - поскольку их очень мало, то, немцы сознательно отказываются от привычных по Империалистической войне тактических шаблонов, всячески поощряя импровизацию в стиле отборных формирований, благо, при таком личном составе это вполне возможно. С небольшой натяжкой можно сказать, что они выводят всю армию на уровень штурмовых групп кайзеровской армии, творчески перерабатывая опыт штурмовых дивизий. Это очень важный момент - при прочих равных условиях победят те, кто лучше подготовлен тактически. У них же вся нынешняя армия, фактически, является одной громадной 'лабораторией тактики', где создаются тактические схемы будущей войны.

Сталин слушал, внимательно при этом поглядывая на реакцию остальных гостей. На лицах Буденного с Куликом было написано удивление пополам с уважением - это было понятно, ветераны Империалистической войны к германцам относились серьезно, удивление же было вызвано тем, что Тухачевский освещал проблему с неизвестного ракурса. Грендаль тоже был удивлен - но, его удивление было иного плана, он явно не ожидал от начальника Штаба таких познаний; суть же сказанного ему явно была известна. Клим плохо скрывал раздражение - мало того, что он сегодня попал в дурацкое положение, так еще Тухачевский нес очередную заумь, читалось на его лице.

– Предусмотрели немцы и обучение молодого пополнения, пусть и не дотягивающего по качеству до солдат, отслуживших по призыву. Практически сразу после заключения Версальского мира по всей Германии, как грибы после дождя, начали расти клубы - стрелковые, конные, автомобильные, планерные, да всякие, включая такие, где всерьез учат радиоделу или морскому ремеслу. Очень многие офицеры кайзеровской армии, не попавшие в рейхсвер, были трудоустроены в такие клубы наставниками, судьями, еще кем-то. Членство в них сугубо добровольное - молодежь, занимающаяся в таких клубах, еще и взносы платит за то, что ее учат военному делу. Конечно, взносы эти полностью расходов не покрывают - какие-то здания, участки и оборудование передала армия, когда ее сокращали, чем-то помогают местные власти, что-то дают капиталисты.

– В этих клубах учатся миллионы немецких мальчишек и юношей - и, делают это не на страх, а, на совесть, вгрызаясь в военное дело со всем мыслимым старанием. Опытные фронтовики учат их самым серьезным образом, передавая нажитые умения и опыт. Для Антанты все представлено благопристойнее некуда - вот тут стрелковый клуб, всего-то и дел, что мальчишки пуляют по мишеням; здесь - юные немцы осваивают автодело; вот тут - сами строят простенькие планеры и помаленьку летают на них.

– Погоди, Михаил Николаевич - так я понимаю, этим обучение не ограничивается?
– спросил Буденный.

– В каких-то клубах - не ограничивается, а, в каких-то - и, вправду так - ответил Тухачевский.
– Насколько я знаю, стрелковые и конные клубы выпускают почти готовых пехотинцев и кавалеристов - во всяком случае, начала они знают твердо, это не наши новобранцы, которых всему надо учить с самых азов. Выпускник же автомобильного или радиоклуба является почти что готовым армейским шофером или радиотелеграфистом. Планерист - это заготовка для подготовки летчика, он уже немало знает и умеет.

– Это ты намекаешь на территориальные дивизии?
– прямо спросил Буденный.

– Именно, Семен Михайлович - согласился Тухачевский.
– Я ничего не говорю, учить народ военному делу надо - вот только, делать это можно очень по-разному. Вы сами знаете, из этой узаконенной махновщины в лучшем случае армия получает посредственных стрелков и кавалеристов - и, то, дай Бог, таких пятая часть от общего числа.

– Меньше - буркнул командарм.

– О том, чтобы получать оттуда ценный кадр речи нет вообще - ни шоферов, ни радиотелеграфистов, ни планеристов мы оттуда не получим никогда, просто потому, что некого учить, и, некому учить - констатировал начальник Штаба.
– С хозяйственной же точки зрения выходит, что на подготовку средненького стрелка там уходит впятеро больше денег, чем в кадровой. А если учесть то, что в кадровых дивизиях учат и младших командиров, и пулеметчиков, и артиллеристов - то, выходит, отдача от вложенных средств там чуть ли не вдесятеро меньше, чем в кадровых дивизиях.