Небо, как всегда, хранило молчание: равнодушно мерцали далекие, непостижимые звезды. Дунул ветер, и Евгений Александрович поежился. «Надо возвращаться», – подумал он. Евгений Александрович обернулся и внезапно ему сделалось страшно. Черные деревья обступали его стеной со всех сторон без единого просвета. И тут Евгений Александрович с изумлением понял, что он забыл направление, в котором ему следует идти.

«Главное не паниковать, – твердо сказал он себе. – Я не мог отойти далеко. Костер ведь где-то рядом».

Евгений Александрович снова оглянулся по сторонам, и ему показалось, что он узнал старую ель, мимо которой проходил, когда шел сюда. Немного поколебавшись, Миронов двинулся в направлении ели, миновал ее и побрел, тяжело опираясь на палку, дальше. Растительность становилась все гуще, так что ему приходилось уже продираться сквозь молодую поросль. Потом он наткнулся на огромные заросли каких-то колючих кустов и в недоумении остановился.

– Этих кустов здесь быть не должно, – сказал себе Евгений Александрович. – Однако же они есть. Это значит, что я иду неправильно. Куда же мне следует идти?

Бывший учитель снова посмотрел по сторонам. Подумал и опять сказал вслух, стараясь подбодрить себя уверенным голосом:

– Нужно вернуться к тому месту, откуда я начал. К той самой полянке. Там я быстро разберусь.

Евгений Александрович повернул обратно. Он шел минут пять или чуть более, полянка должна была появиться, но отчего-то не появлялась. Наткнувшись на кустарник, бывший учитель остановился. Кустарник был поразительно похож на тот самый, от которого он так стремительно удалялся. «Не тот ли самый это кустарник?» – подумал Евгений Александрович и вдруг испытал прилив панического ужаса. Он вспомнил деревенские легенды о том, что лесные ведьмы кружат странников на одном и том же месте, пока те не потеряют силы.

«Но я в любом случае не мог уйти далеко от нашего лагеря, – убежденно сказал себе Миронов. – В конце концов я могу покричать. Меня наверняка услышат».

Эта мысль ободрила бывшего учителя. Евгений Александрович уже собрался было крикнуть, даже воздуху в легкие набрал, но вдруг представил себе ухмыляющиеся лица Пирогова и артиста и поспешно закрыл рот. Евгению Александровичу была невыносима мысль о том, что товарищи станут думать о нем как о слабом и ничтожном человеке. Мало того, что подвернул ногу и им пришлось тащить его на себе несколько верст, так еще и заблудился в трех соснах. Позор, настоящий позор. Нет, кричать совершенно невозможно. По крайней мере, до тех пор, пока есть надежда выйти к лагерю самостоятельно.

И Евгений Александрович снова пошел, избрав направление почти наугад. Он шел очень долго – полчаса или даже больше, пристально всматриваясь во тьму и надеясь увидеть отблески костра. Потом свернул и пошел в другую сторону и шел еще с полчаса.

В конце концов, окончательно утомившись, он остановился и присел на траву. Ужас в сердце сменился глухим отчаянием.

«Зря я тогда не крикнул, – чуть не плача от сознания своего бессилия, подумал Евгений Александрович. – А теперь и кричать бесполезно. Я забрел так далеко, что никто не услышит».

Однако, несмотря на такие пессимистические мысли, сердце еще хранило надежду, а потому Евгений Александрович поспешно встал, набрал полную грудь воздуха и крикнул что есть мочи:

– А-а-а-у-у-у! Пирого-ов! Алеша-а! Отзовите-есь!

Эхо ужасающим гулом прокатилось по ночному лесу, и Миронов замер с похолодевшим сердцем. Где-то во тьме захохотал филин, и бывший учитель почувствовал, как по коже его забегали ледяные мурашки.

– Господи, что же делать… – тихо простонал он.

Оставаться на месте было совершенно невыносимо. «Нужно идти. Когда долго идешь, обязательно куда-нибудь придешь».

И Евгений Александрович снова пошел. Он шел не останавливаясь, шел долго и упорно. Блуждание по ночному лесу совершенно измотало его. Нога опять распухла и каждый раз, когда он ступал на нее, протестовала острой болью. Лицо бывшего учителя было расцарапано ветками. Очки все время сползали по мокрой от пота переносице на самый кончик носа и норовили упасть.

Страх придавал Евгению Александровичу силы, однако в конце концов Миронов почувствовал, что не может больше идти. Он решил сесть на траву и подождать рассвета. Благо до него оставалось недолго.

«Главное – не отчаиваться, – убеждал себя, привалившись спиной к дереву и хрипло дыша, Евгений Александрович. – Когда рассветет, ориентироваться станет проще. Куда-нибудь да выйду. Человек всегда куда-нибудь выходит».

Он снял очки, протер их полой пиджака и снова водрузил на нос. И тут сердце Евгения Александровича радостно подпрыгнуло. Вдалеке он увидел слабый отблеск огня. Отблеск исчез, но Миронов напряженно вглядывался во тьму, и вскоре опять его увидел. Сомнений быть не могло – примерно в полуверсте от Евгения Александровича кто-то жег костер. Наверняка это были его друзья. Слава богу, они не потушили костер на ночь. А ведь артист собирался. Да нет, они, конечно же, специально этого не сделали. Они давно хватились Евгения Александровича и теперь ищут его. Волнуются. Алеша, наверное, места себе не находит. Да и артист тоже. Он хоть и разыгрывает из себя жестокого и сурового воина, на самом деле человек добрый и отзывчивый.