Глазнек размахнулся и ударил Миронова по лицу нагайкой. Миронов вскрикнул и закрыл лицо руками. Комиссар хлестнул его нагайкой по рукам, а потом еще раз и еще.

– Хватит! – взмолился бывший учитель. – Умоляю, хватит!

Но комиссара этот крик не остановил, он продолжал избивать Евгения Александровича. Миронов повалился на землю, но град ударов не прекратился. Лицо, волосы, шея и руки Евгения Александровича были в крови. Нагайка била хлестко… Наконец комиссар остановился, но вовсе не затем, чтобы перевести дух. Он выглядел бодрым и неуставшим. Казалось, упражнения с нагайкой взбодрили его, влили в его бледное тело очередную порцию жизненной силы.

– Ну? – спокойно поинтересовался он. – Теперь вы расскажете мне о своих друзьях? Или предпочитаете молчать?

– Господи, – заплакал бывший учитель. – Я ничего… ничего не знаю…

Глазнек внимательно посмотрел на Миронова и вдруг спросил:

– Вы когда-нибудь слышали, как с людей снимают перчатки?

– Что?.. Перчатки?

– Это очень просто, но в то же время эффективно. Сначала в котелке кипятят воду. Потом руки пленника опускают в кипящую воду. Кожа на руках начинает…

– Хватит! – простонал Евгений Александрович. – Ради бога, хватит!

– Да, – неожиданно согласился комиссар. – В самом деле, зачем рассказывать вам теорию, если можно ознакомить вас с практикой? Товарищ Чепурнов! – позвал он.

– Я тут! – ответил невысокий кряжистый человек в такой же, как и у комиссара, кожаной фуражке, подходя ближе к костру.

– Поставьте на огонь котелок с водой.

– Зачем?

– Поставьте!

– Сделаем.

Кряжистый повернулся, чтоб идти, но комиссару, видимо, пришла в голову новая идея.

– Хотя нет… – сказал он. – Лучше свяжите этого упрямца и подвесьте к дереву. И позовите ко мне Свиридова. Надеюсь, он еще не разучился работать палкой. Да, и одолжите ему свой черкесский нож – авось пригодится.

– Ножом я бы и сам мог, – сказал Чепурнов.

Комиссар покачал головой.

– Нет. У вас он со второго удара дух испустит. Тут нужен настоящий мастер. Давайте, товарищи, займитесь. Мне надо, чтобы через пятнадцать минут он мне на все вопросы ответил и еще умолял бы его выслушать.

– Сделаем, – снова пообещал Чепурнов.

Он взял плачущего и постанывающего Евгения Александровича за плечи и рывком поднял с бревна, а комиссар Глазнек отошел в темень и закурил.

Солнце палило нестерпимо, совсем не по-осеннему. Роса с пожухлой травы совершенно испарилась. Кострище из черных обугленных палок и каких-то несгоревших тряпок выглядело жалко и наводило на мысли о пожаре и разорении.

Артист наклонился и поднял с земли разбитые круглые очки. Показал их Алеше и сказал:

– Он был здесь.

Алеша взял очки, но тут же выронил их. Посмотрел на артиста испуганно и тихо проговорил:

– Это что же? На них кровь?

– Да, – ответил артист и добавил: – Похоже, его сильно избили. Или даже пытали.

– Как пытали? – холодея от ужаса, прошептал Алеша.

– Обыкновенно. Видите эти пятна на траве? Это кровь. Отсюда его тащили… – Артист проследил взглядом по траве примятый след. – Вон к тому дереву. – Он показал пальцем в сторону старого дуба, росшего почти на самом краю обрыва.

Алеша немного постоял, словно собирался с духом, затем нерешительно направился к дубу. Спокойный артист и молчаливый, растерянный Пирогов поплелись за ним. Они подошли к дубу. Алеша посмотрел на толстые ветви, на пятна крови под дубом и тихо спросил:

– Что было потом?

– Потом? – Артист испытующе посмотрел на Алешу. – Вы точно хотите это знать?

– Да.

– Судя по всему… его сбросили с обрыва в реку.

Алеша пристально посмотрел на артиста, словно отказывался верить в такую жестокость, затем шагнул к краю обрыва и вгляделся в воду.

– Здесь быстрое течение, – сказал, медленно подходя, артист. – Его наверняка отнесло. Если только они не привязали к его ногам камень. В любом случае искать не имеет смысла.

– Он умер?

– А вы как думаете?!

Подошел хмурый и встрепанный Пирогов.

– Алеша, идальго прав, – пробасил он виновато, но в то же время настойчиво. – Мы не сможем его найти. К тому же здесь небезопасно. Его мучители могут быть где-то рядом.

Алеша вытер грязным кулаком сухие, блестящие глаза. Повернулся и резко спросил: