После того как Иешуа чуть не побили камнями в Цефее, Шимон предложил его людям впредь путешествовать вместе с учителем. Сам Шимон и раньше частенько сопровождал Иешуа, к ним, бывало, присоединялись и Якоб с Иоананом, которых Иешуа в шутку называл «сынами грозы». Спустя еще некоторое время вместе с Иешуа стали путешествовать Филипп из Бет Зейды, Фома и Арам из Киннерета, Калеб, Тадейос и Салман из Капер Наума. Иешуа смеялся, что его, наверное, примут за предводителя банды, если случайно встретят на большой дороге в окружении столь большой компании. Но потом ему даже стало нравиться, что он путешествует не в одиночестве, и он даже просил женщин тоже присоединиться к сопровождающим. Женщины — это были я, Рибка, сестра Иоанана и Якоба по имени Сим, а также Шелома из Киннерета — охотно согласились, и я, когда отец позволял мне отлучаться от семейных дел, с радостью принимала участие в таких паломничествах. Женское окружение, надо сказать, не вызывало особых кривотолков, так как с нами было много мужчин, и мы всегда держались несколько поодаль. Никто не чинил препятствий нашему передвижению, мы бывали везде от Синабрия до Канны. Когда мы приходили в какой-нибудь город, Иешуа указывал нам дом, который он выбрал, как когда-то он выбрал и наш дом в Мигдале. Мы отправлялись туда и делили там и кров, и стол и встречались с людьми, которые поддерживали и почитали Иешуа.

Я с удивлением открывала для себя новые места; иные города я не видела никогда в жизни, об иных знала очень мало. Но более всего поражало меня то, как разнится жизнь людей в зависимости от того, где они живут. В горах, например, самой распространенной пищей была чечевица с мясом, что для нас, жителей прибрежной полосы, было большой редкостью. Очаги разжигались душистыми сосновыми поленьями, а не тополем, так что аромат смолы заполнял весь двор. Очень часто дома, на которые падал выбор Иешуа, были самыми простыми лачугами. Богат ли хозяин или нет — это не имело для него никакого значения. Он приходил так, как когда-то пришел в наш дом, пришел к тому, кто душой откликнулся на его проповеди. Он выбирал тех, кто, случайно услышав о нем или примкнув к толпе собравшихся у городских ворот, почувствовал, что обязательно должен позвать его к себе в дом. И хотя он никому не навязывал свое общество, это был его выбор, и он редко обманывался. А какая теплая атмосфера складывалась в тех домах за общими трапезами! Неспешные, степенные беседы мужчин, рассказы бабушек о былых временах, дети, глазеющие из всех углов на Иешуа, которого они начинали обожать с первой минуты. Я часто задавала себе вопрос: за что мне выпала такая удача повстречать этих людей? Позже народу стало стекаться все больше и больше, пришлось отказаться от встреч в домах. Я стала скучать по тем дням, когда из протопленных кухонь доносились запахи очага, а мы длинными вечерами засиживались под навесами во дворах, как будто хотели открыть друг другу какую-то очень важную тайну.

Когда Иешуа пришлось обращаться к собранию куда более многочисленному, та удивительная атмосфера оказалась утраченной навсегда. Исчезла особая доверительность, ведь мы не могли быть уверенными в намерениях каждого из огромной массы собравшихся. Случайно долетавшие до нас разговоры и суждения, к сожалению, свидетельствовали о том, что среди многих слушавших Иешуа очень мало было услышавших его. Кто-то попросту не понимал Иешуа, кто-то видел в нем бунтовщика и опасался возможных последствий. Другие считали Иешуа шарлатаном-ловкачом и относились ко всему сказанному им с подозрением: где и в чем на этот раз их опять надули. Все они были привлечены редким обаянием Иешуа, тем, как убедительно и в то же время просто он мог говорить, но мало кто осмеливался открыто назвать себя его последователем. Были еще те, кто называл себя последователями пророка Иоанана, они уверяли, что Иешуа отпал от учения пророка и не может теперь называться его учеником. Причина, вероятно, была в том, что в отличие от Иоанана, говорившего о раскаянии и о гневе Божьем так, как об этом учили пророки в древние времена, Иешуа проповедовал, что Бог есть любовь. До нас даже дошли слухи, что, желая разрешить сомнения, один из последователей Иоанана посетил пророка в тюрьме, чтобы узнать его мнение о Иешуа. На что тот сказал:

— Я не повторяю слов своих учителей, я учу так, как учу. Почему бы тогда и Иешуа не делать того же — не учить так, как учит Иешуа?

Но слова эти только усугубили раскол, так как одни восприняли высказывание Иоанана как поддержку Иешуа, а другие — как порицание.

Когда мы были в Арбеле, произошел очень запомнившийся мне случай. Неподалеку от города находится колония прокаженных, и один из больных, сбежав из нее, пришел послушать Иешуа, проповедовавшего у городских ворот. Когда люди заметили прокаженного, поднялся дикий крик, кто-то схватился за палки, собираясь как следует отдубасить несчастного за то, что тот не предупредил о своем приближении. Иешуа же, сделав знак толпе, призывая всех утихнуть, спокойно обратился к прокаженному с вопросом, что привело его сюда.

— Я слышал, — сказал он, — что в наших краях появился святой, я бы хотел спросить у него, как мне очиститься.

— Оставь это на усмотрение Бога, — донеслось из толпы.

Но Иешуа, ко всеобщему удивлению, подошел к мужчине и откинул капюшон, скрывавший его лицо. Оно было воспалено и покрыто язвами, из которых сочился гной.

— Моя семья умирает с голоду, пока я гнию здесь заживо, — сказал прокаженный.

Всех удивил ответ Иешуа, который сказал:

— Я помогу тебе.

Он вернулся в колонию вместе с прокаженным, толпа следовала за ним, любопытствуя, что будет дальше. У ворот лепрозория стояла охрана из людей Ирода, которые, вероятно, приняли Иешуа за священника, так как пропустили его, ничего не спросив и нимало не смутившись, что возвращающийся больной некоторое время назад благополучно сбежал из-под их охраны. Мы же все были изумлены тем, с какой легкостью Иешуа подвергал себя опасности осквернения. Одни — его сторонники — были уверены в нем и понимали, что он знает, на что идет. Другие, видевшие Иешуа всего лишь раз или два, считали, что тот демонстрирует всем свой авантюризм и безрассудство. Прошел час, затем второй, толпа начала потихоньку таять, пока наконец не остались только мы, его близкие.

Солнце совсем уже село, когда появился Иешуа. Арам, двоюродный брат Фомы из Киннерета, сказал:

— Ты потерял столько людей из-за одного прокаженного.

— Я нашел в прокаженном сторонника, — ответил Иешуа, — а в толпе я не нашел бы никого.

— Но он болен проказой. Ты осквернился, общаясь с ним.

— Что лучше: остаться чистым или оскверниться, но помочь человеку, который нуждается в помощи? — спросил Иешуа, и Арам не нашелся, что ответить ему.

Иешуа после посещения лепрозория вымылся самым тщательным образом и, как предписывает Закон, оставался в уединении до утра следующего дня. Мы ни о чем не расспрашивали его — ни о самом больном, ни о том, какая помощь ему оказана. Впрочем, все были уверены, что Иешуа просто усердно помолился за него. Однако через несколько дней у дома Шимона появился человек и попросил позвать Иешуа. Мы все в то время находились в доме и были чрезвычайно удивлены, узнав в подошедшем прежнего прокаженного: теперь этот человек был совершенно здоров.

Вышел Иешуа и обратился к нему:

— Иди в Тверию, найди там священника и скажи, что по Закону ты теперь чист. Но только не говори никому, кто вылечил тебя.

Те, кто был в это время с Иешуа, пережили суеверный трепет, — еще несколько дней назад все мы видели человека, покрытого ужасными язвами, теперь он был совершенно здоров. Как будто чья-то незримая рука стерла болячки и гной с его лица. Если бы я не видела происшедшего своими глазами, я бы никогда не поверила чьим-нибудь рассказам.

Арам прошептал, что все это очень похоже на колдовство. Иешуа услышал его и сказал, что колдовство всегда связано с дьяволом, значит, оно делает человеку хуже. Здесь больной выздоровел, то есть ему стало лучше, зачем приписывать такую работу дьяволу, скорее уж тут проявление воли Божьей.

Мы долго не решались заговорить об удивительном исцелении, отчасти из-за того, что все еще немного побаивались, а отчасти потому, что помнили, как Иешуа просил выздоровевшего больного никому ничего не рассказывать. Но тот и не думал держать язык за зубами. И совсем скоро люди стали приходить к дому Шимона, прося, чтобы Иешуа полечил их. Первой пришла женщина, чей ребенок заболел. Иешуа попытался избежать встречи, попросив Шимона отвести его на озеро через заднюю дверь. Но когда они вернулись, то обнаружили, что женщина все еще ждала возле дома. Иешуа согласился сделать все, что в его силах. Утром женщина пришла снова с оливками и мерой зерна и заявила, что ее ребенок поправился. Иешуа отказался принять подношение и, как и раньше, просил женщину никому ни о чем не рассказывать. Но уже на следующий день мы застали у ворот дома троих людей, они уверяли что выздоровели и это Иешуа помог им.