– Ваш отдел проходит, - обронил Мещерский, - как некий стартап. Очень перспективный…

Я спросил недовольно:

– Зачем перспективный?.. Простой, заурядный…

– Не поверят, - шепнул он. – ГРУ не станет заниматься неинтересными разработками. А вам плохо, что обратили на себя внимание здешних женщин?

Я скривился.

– У разведчика и ученого есть общая черта - нежелание быть на виду.

– А вами заинтересовались многие, - сказал он с той же двусмысленной улыбкой.
– У всех на слуху имена счастливчиков, что начинали с нуля, привлекали инвесторов, а через пару лет становились мультимиллионерами.

– Вот-вот, - сказал я. – Не люблю дурить людям головы не по делу.

– Вы на виду, - сказал он, - не только у людей с деньгами, но и красоток с длинными ногами и пышным… бюстом, охотящимися как за состоявшимися миллионерами, так и за будущими, что вообще могут стать миллиардерами, как Цукенберг, Власюк или Богдан Гатило. Что предпочитаете?

– Своих мышек, - ответил я. – Они и умные, и красивые, и пользы от них больше, чем от большинства здесь собравшихся.

Он сказал тихо:

– Вижу, с вас не сводит глаз одна из самых ярких…

– Заметил. Что-то в ней неординарное… Знаете ее?

– А вы как думаете?

– Глупый вопрос, - признался я. – Вы же всех знаете!

– Красивых женщин, - уточнил он, - все мы замечаем в первую очередь. Это племянница министра обороны. В какой-то мере допущена к секретам, но так, далеко не к главным. Работает в одном из комитетов, одновременно занята в комиссии внутренних расследований.

– Ого, - сказал я с опаской. – Значит, если такая во что-то вцепится, лучше сразу во всем признаться, верно?

– Точно, - подтвердил он, - затем камень на шею и в воду, выбрав место поглубже.

Я покачал головой.

– Нет уж, я на такую красотку не западу. Мне, как Ваньке Морозову, чего-нибудь попроще.

Он сказал шепотом:

– Опоздали, Владимир Алексеевич.

– В чем? – спросил я с любопытством.

– Она сама на вас смотрит, - сообщил он. – Только не оглядывайтесь, не оглядывайтесь!..

Я не оглядывался, но видеокамеры высокого разрешения показывают весь зал, и мне прекрасно видно, как она сняла с подноса пробегающего официанта два фужера с шампанским и направилась в нашу сторону.

Первой мыслью было увильнуть, я же к ней спиной, так что если уйду, никто не скажет, что не хотел с нею общаться… но то ли реакции замедлились, то ли мой внутренний питекантроп возжелал остаться и потому уперся, как упрямый осел, но через десяток секунд я услышал за спиной приятный голос меццо-сопрано:

– Аркадий Валентинович, рада вас видеть…

Я поспешно повернулся, нельзя не развернуться в ответ на голос такого тембра, женщина взглянула мне в лицо изумительно красивыми глазами редчайшего фиолетового оттенка.

Мещерский поклонился.

– А я просто счастлив, Анжела Антоновна… Позвольте представить вам моего друга?

Она продолжала рассматривать меня в упор, слишком красивая, чтобы я мог отвести взгляд, а ее зрачки становились как будто шире, я уже чувствовал себя зачарованной лягушкой перед гипнотизирующей ее большой змеей.

– Да он и сам представится, - проговорила она тем же очень женским голосом, - что-то есть в нем такое… представительное.

Я светски наклонил голову.

– Лавронов… Владимир Алексеевич Лавронов.

Она засмеялась, показывая ровные жемчужные зубки и алый зовущий рот, вручила мне фужер с шампанским.

– Как церемонно!.. А почему мне послышалось «Бонд, Джеймс Бонд»?

Я не рискнул развести руками, кто-то из проходящих мимо не так поймет и примет из моей ладони бокал, сказал очень скромненько:.

– Не знаю. Я профессор нейрофизиологии, а не попрыгун по крышам.

Она продолжала улыбаться таинственно и хитро.

– Правда?

Мещерский посмотрел на обоих по очереди, улыбнулся и сказал:

– Мне пора за сигаретами.

Я недовольно взглянул в его удаляющуюся спину.

– Увы, я беспорочен. Даже не курю и не пью. Как и Аркадий Валентинович, кстати о вреде курения, пьянства и вождения автомобиля в состоянии наркотического опьянения.

– Поддержим, - спросила она, - кампанию против пьянства?

– С радостью, - ответил я.

Мы легонько коснулись краешками бокалов, выпили одновременно, она тут же поинтересовалась:

– А с женщинами вы как? У Бонда были самые красивые.