Он помедлил и не обернулся. — Да. Именно. Это странно, — признал он. — Кто убил Драконуса? Тот же, кто его освободил. Лорд Аномандер, Первенец Тьмы.

— Еще один, — зашипела она, — которого не готов был рисовать брат. Скажи, принц, откуда ты всё знаешь?

Силуэты скучивались за пеленой, яростной стеной. — Ответ есть, но лишенный смысла. — Он колебался. Оглянулся на нее. — Говоришь, корону кто-то носит?

Она кивнул, выцветая и пропадая.

— Кто? Когда я ее повстречаю?

Она исчезла.

Он встал лицом к морю, взгляд скользнул по остову убитой им драконицы. «Леталь Менас. Чувствую твою кровь в теле, жар всего, что ты знала и ощущала. Однако в сравнении с чувством вины ты — просто шепоток. И все же… откуда ты узнала то, что знала?

На вашем языке, Элайнта, менас — имя для Тени. Имя, которое ты так старалась дать узкому пляжу, Эмурланну. Твой голос доносится из наполовину зримого, из места ни здесь ни там, и в сумерках — словно наспех начертанных взмахом сухой рваной кисти — я вижу трон…»

Еще взмах ресниц — и перед ним лес, угрюмый даже в зимней белизне и черноте. Восток окрасился белесой зарей. Он дрожал, суставы окоченели, он не чувствовал ног в набитых соломой сапогах. Послышались шаги; он обернулся и увидел Глифа.

— Йедан Нарад, ты задержался в Дозоре. Видения обессилили тебя. Идем, костер разожжен.

Он смотрел на отрицателя. — Вас использовали.

Глиф неловко пожал плечами. — Мы сделали мщение богом.

— Простой ответ, но сомнительный.

— Так кто, Йедан Нарад?

— Кто-то, ищущий убежища. Против того, что будет. И он потратит наши жизни, Глиф, чтобы защитить свою тайну.

Впервые Глиф показался ему неуверенным. Взгляд скользнул прочь и вернулся. — Ты обещал нас лорду Аномандеру.

— Нет. Он тоже неведающий игрок.

Вздох Глифа поплыл в морозном воздухе. Вдох и выдох. — Я лучше буду верен богу мщения.

Нарад кивнул. — Легко кормить, но невозможно ублажить. Вижу поклонников без числа, веру слишком упрямую, чтобы умереть, слишком глупую для мудрости. Но если я — верховный жрец, берегись! Моя жажда мести не ищет чужих лиц. Только мое.

— Ибо остальные мертвы.

— Остальные будут мертвы. Да.

— Йедан Нарад, в то день я найду тебя.

— И сделаешь что должно?

— Да.

— Отлично, — бросил Нарад. — Рад слышать.

— Позавтракаешь с нами, Йедан Нарад?

Поглядев на костер за спиной Глифа, он заметил, что даже завернутая в шкуру Лаханис ищет местечко потеплее. — Да, — сказал он. — Спасибо.

* * *

Сержант Тряпичка преодолела половину пути к монастырю Яннис, когда конь поскользнулся на льду, скрытом под тонкой пленой снега, и упал, хрустя костями и визжа от боли. Пытаясь соскользнуть с седла, Тряпичка неловко плюхнулась среди усеивавших склон валунов, сломав плечо и ключицу.

Травма, казалось, позволила холоду заползти в тело; она сидела на склоне, тяжело дыша от боли и следя, как животное бьется на скользкой тропе. Снег запятнали грязь, конский кал и капли крови. Ноздри скакуна раздувались, глаза выпучились. Она могла бы вонзить ему клинок в горло, подавляя печаль мыслями о милосердии. Но даже пошевелиться оказалось трудно.

«Полпути. Кто так жестоко со мной поигрался?» Ни шанса вовремя добраться до трясов, ни шанса предупредить о близком нападении. У нее нет даже уверенности, что возможно вернуться в Манелет.

Дорога вела ее вдоль низких холмов на восток. Сейчас она сидела спиной к зубчатой возвышенности, ровная долина казалась чуть белее неба. Близилась новая буря.

Хрип коня разбудил ее от дремы — она чуть не заснула, не упала в нечто бесформенное и странно теплое. Тряпичка поморгала, рассматривая животное. Оно уже не сражалось за жизнь, а лежало, тяжело дыша, к пару выдохов примешивалась алая пена. «Легкое. Пробито легкое».

Вытащив меч, она поползла к тракту. Используя оружие как опору, втыкая в плотный лед, сумела встать.

— Наслаждаешься его страданиями?

Тряпичка развернулась, поднимая меч, но снова задохнулась от боли.

Стоявшая пред ней женщина была белокожей и златовласой. Худой, почти тощей, словно тело навек застыло во времени быстрого девического роста. Одетая в платье из льна и сапоги, похоже, связанные из травы, она стояла, не замечая холода.

Чужачка была безоружной, так что сержант обернулась в сторону коня. Приготовила меч, глядя на бьющуюся яремную жилу. Но рука коснулась здорового плеча, женский голос донесся на теплом, ласкающем щеку дыхании: — Это был просто вопрос. Теперь я вижу: ты готова была избавить его от мучений.