— Очень даже значило. Вы вели к тому, чего хотели. Сколько еще ждет снаружи?

Мужчина вздрогнул и криво улыбнулся. — Ходят слушки, сир, об отрицателях в городе. Шпионах.

Первый солдат добавил: — Моего товарища порезали, сир, как раз прошлой ночью. Он не видел, кто это был. Мы лишь ищем ножи.

— Хебле получил от приятеля-солдата, — сказала Серап. — Жульничал в кости, а местные не решаются в них играть с солдатами Легиона. Ваша рота?

— Девятая, сир. Серебряная Рота капитана Халлида Беханна.

— Серебряная. — Серап улыбнулась. — Как Халлид любит кичливые прозвища!

Второй солдат ответил: — Будьте уверены, мы передадим капитану ваше мнение, сир.

— Это был укол, солдат? Что ж, когда расскажешь Халлиду, постарайся сразу же отбежать. Он наверняка вспомнит, как я хохотала ему в лицо. Серебряные, Золотые! Не пора ли побрить головы налысо и назваться Жемчужными? Или, для наиболее тупых, Булыжными? Боюсь, мой смех заставил его потерять терпение. Бедняга. Его легко разозлить, и ты сам это поймешь.

Она смотрела, как мужчины пытаются придумать ответ. Возможность насилия была близка. В конце концов, чужой офицер оскорбил их командира; разве не заслужат они благодарность Халлида, пролив ее кровь? Не сама ли она их спровоцировала, оспорив честь роты?

Едва первый солдат поудобнее перехватил меч, Серап с улыбкой подошла и протянула руку, будто желая погладить его по щеке. При виде смущения улыбка стала шире, а колено ударило его в пах.

Там явно что-то лопнуло — мужчина мешком брюквы повалился на грязный пол.

Серап уже поворачивалась, посылая локоть в лицо второму солдату, ломая нос. Поток наслаждения при виде отдергивающейся головы почти испугал ее. Вспышка осознания: ярость копилась долго, ища выхода — любого выхода.

Серап отскочила, приобретая подходящую дистанцию. И пнула попутно в ногу солдата со сломанным носом, услышав еще один приятный хруст. Солдат с воем упал.

Открылась дверь таверны, вбежали еще трое. Серап встала к ним лицом. — Смирно! — Указала на первого солдата, женщину, которую вроде бы знала, хотя не могла вспомнить имени. — Заберите товарищей, капрал. Этот выхватил меч в присутствии офицера Легиона, серьезное обвинение — разоружите его и поместите под арест. Я же пойду потолкую с вашим капитаном. Похоже, он не держит Серебряных в послушании.

Капрал выпучила глаза. — Да, сир. Извиняемся, сир. Были слухи о повстанцах в таверне…

— Это повод для стычки с местными? Я еще не решила, скольких из вас обвиню. Полагаю, всё зависит от ваших ближайших действий. Капрал?

Трое новоприбывших поспешили унести товарищей.

Едва они ушли, Серап вынула монету и положила на стойку бара. — За их эль, — сказала она, прежде чем подойти к четверым братьям. — Слушайте, дураки. Если двое солдат входят с оружием, вы не лезете. Понятно? Во-первых, они на службе. Во-вторых, жаждут крови. Все ясно?

Ей ответили кивками.

— Хорошо. Сидите тут и пейте, следующий круг за мой счет. — Она вернулась за свой столик.

Усевшись в тенях, Серап ждала, когда пройдет кровожадность. Тишине много есть что сказать, но она не в настроении выслушивать здесь и сейчас. Как и потом, увы. «Всех нас затрагивает это — нарастающий гнев, им так легко ответить на всё, что волнует, что тревожит, что пугает нас.

Я хотела драки, как и они.

О белые знамена, вы так гордитесь собой — а я хочу покрыть вас алыми пятнами. Только чтобы указать…

Да, вот бы еще сообразить, на что именно. Скорее ночь пройдет, и очень хорошо».

* * *

— Это было ужасно, — сказал мужчина. — Я… я не могу выгнать это из черепушки, ясно? — Он склонился на краю койки, спрятал лицо в ладонях.

Ренарр всмотрелась в него и перешла к сундуку. — У меня есть немного вина. — Она открыла крышку и нагнулась внутрь.

— От него голова болит, — пробурчал солдат через ладони.

— Тогда скидывай одежду и забудем на время обо всем мире.

— Нет.

— Солдат, чего же ты хочешь?

Он отнял руки от лица, но не пожелал встретить ее взгляд. — У костра, среди товарищей, с которыми сражался — за которых сражался! — ну, кажется, ты можешь говорить обо всем. Но это не так.

Ренарр налила вина себе, опустила крышку и уселась на сундук. — Даже слова не свободны.

— Знаю. Я заплачу тебе за… время. Приемлемо?

Она обдумала предложение. — Я тебе не мать, — сказала она. — Не жена. Говоря о бегстве от мира, я имела в виду и себя тоже. Но, подозреваю, эта сторона сделки редко приходит вам на ум. Да? Вы платите за свою нужду, не за нужды шлюх. — Она махнула рукой, когда он начал вставать. — Не надо уходить. За деньги ты сможешь купить почти что угодно. Вот я о чем говорила. Но предупреждаю: у меня нет особой мудрости, нет ценного совета. Я не смогу осветить твой путь, солдат.