– «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза. Читайте, завидуйте, я – гражданин Советского Союза».

И немного помолчав, заорал истошным голосом:

– Читайте, завидуйте, – его лицо при этом сильно побагровело, а он всё продолжал: – Завидуйте!

– Не бойся, – сказала Лидка, – это он Маяковского читает. Дядя Вася – артист Госконцерта и выезжал часто на гастроли. Всю страну объездил. Но знает только два стихотворения, больше не помнит, потому что ему в сталинских лагерях всю память отбили. Он сидел в Соликамске десять лет, оттуда и свою жену Лизу, опереточную артистку, привёз. Они там вместе сидели. Но потом дядя Вася её выгнал, потому что, – Лидка понизила голос, – она сделала пять абортов, и не от него.

От ужаса я даже не смогла переспросить. Слово «аборт» меня сразило. Оно прозвучало, как гром, как ужас, как кровавый кошмар, и, решив, что жена дяди Васи умерла, я спросила:

– Где её похоронили? В Москве или в Соликамске?

– Да что ты! – сказала Лидка. – Она ж потом замуж вышла за своего хахаля. И продолжает делать аборты. Моя мама точно знает.

Не успела она договорить, как в коридоре раздался жуткий крик.

– Опять тётя Клава мстит.

– Кому? За что? – спросила я Лидку.

– Да этому режиссёру, который к дяде Васе приходит. Они запираются на четыре часа в его комнате, и он с ним репетирует, чтоб читал хорошо своего Маяковского. А тётя Клава его калоши гвоздями прибивает к полу, потому что режиссёр нам грязь с улицы носит. А он, часто про это забывая, надевает калоши и прямо мордой об пол падает.

Мы сдружились с Лидкой. Мне нравилось к ней приходить. Во-первых, она была очень красивая девочка, во-вторых, хорошо училась и помогала делать мне уроки. А в-третьих, многое знала и рассказывала мне все таинства жизни по-учительски, а я, затаённая вниманием, слушала.

Однажды во дворе Лидка мне объявила, что дядю Исаака опять посадили и она может показать мне их сокровища. Мы побежали к ней.

– Бабушка всё равно ничего не видит и не слышит, – сказала Лидка и быстрым движением руки отодвинула матрас кровати. – Вот, смотри сама.

И я увидела маленькую палеховую коробочку, на которой были изображены гроза и женщина, несущая на руках ребёнка. Подружка открыла её, и я ахнула: там были золотые цепочки, два кулончика и золотые монетки.

– А ещё вон, смотри, три колечка есть с розовыми и голубыми камешками, – добавила Лидка. – Ну что? Вру я?

– Нет, не врёшь, – ответила я. – И дружить теперь буду с тобой всю жизнь.

Я смотрела на сокровища, как заворожённая, а моя подруга казалась мне волшебницей и самой таинственной и доброй девочкой в мире.

К Лидке я приходила часто. Сидели на кухне, пили чай. Тётя Фаина ставила на стол рогалики, а дядя Исаак выкрикивал из их комнаты: «Фаина, не разбазаривай сладкое». Из комнаты дяди Васи я часто слышала: «Завидуйте, завидуйте». А тётя Зоя, на голове которой постоянно были накручены мелкие бигуди (мне казалось, что бигуди тётя Зоя вообще никогда не снимает, что она в них ест, спит и даже ходит на работу), проходя мимо нас, всегда напевала одно и то же: «Широка страна моя родная».

– Потому что она работает в Доме культуре массовичкой, – объяснила мне Лидка. – Гони десять копеек, мы пойдём с тобой смотреть кинофильм «Председатель» с Нонной Мордюковой.

Свои десять копеек я, конечно, принесла.

Вскоре я познакомилась и с Лидкиной мамой. Отработав свою очередную ночную смену, молодая симпатичная женщина готовила борщ на кухне. Измождённой её нельзя было назвать, наоборот, она излучала энергию, была весела. Тогда мне показалось, что, готовя свой борщ, она всё время смеялась и особенно громко в тот момент, когда дядя Исаак от неё быстро отошёл.

– Ещё раз полезете ко мне под юбку, – сказала Лидкина мама, – и я всё расскажу вашей Фаиночке.

А я подумала: «Зачем рассказывать, когда и так все слышат, и тётя Фаина тоже».

На кухню, хихикая, вошла соседка Марфа.

– Ты куда это собралась-то? – спросила она Лидкину маму.

– В галантерею, – ответила молодая женщина. – Там трико дают.

– А зачем тебе трико-то? – ехидно спросила её тётя Марфа. – У тебя же вон семь пар: розовые, салатовые, голубые, даже серые – все вот здесь висят. Спроси Гаврилыча, он их все наперечёт знает.

– Ты себе лучше бы лифчик купила, Зин, – сказал проходивший мимо шестидесятилетний мужчина.

– Это наш Гаврилыч, – сказала Лидка. – Он очень хороший человек, настоящий коммунист, даже самого Сталина возил: то ли из Горок в Кремль, то ли из Кремля в Горки. И однажды товарищ Сталин предложил ему квартиру, а наш Гаврилыч ответил, что наперво надо дать нуждающимся. Товарищ Сталин так и поступил, а Гаврилыч с горя запил. И жену Клавдию по всей квартире… А наша тетя Клава держит оборону с половой тряпкой в руках. Да так, что пьяному Гаврилычу по мордам достается то слева, то справа.