Надыр-шах не только согласился на перемирие с Сурхай-ханом, но и еще был весьма обрадован тем, что Сурхай-хан с женой остались у него в заложниках.

Надыр-шах после заключения мирных переговоров, сложения оружия горскими дружинами и сдачи крепости Кази-Кумух отнесся к Сурхай-хану и его жене с большим уважением. С почетным эскортом отправил их в Дербентскую крепость, сохранив за ними все чины и почести. Теперь шах был убежден, что, раз самый сильный и непоколебимый предводитель Сурхай-хан находится в его руках, недалеко время, когда весь Дагестан будет у него на коленях.

Как только Надыр-шах занял Кази-Кумух, его дружины расположились здесь лагерем, и в течение месяца шах практически ничего не предпринимал против аварских обществ, которые спешно готовились к войне. Его воины в это время были заняты опустошением ханства Сурхая, разорением и грабежами окрестных аулов.

За Сурхай-ханом в ставку шаха явился и сдался уцмий Кайтага. Шах потерял бдительность, когда для изъявления покорности к нему прибыл и Акушинский Кадий. Расслабились и шахские военачальники, воины, их разум помрачили временные военные успехи в Кази-Кумухе. Они были увлечены пьянством, грабежами, поборами. Этого времени было достаточно, чтобы в Андалале и Хунзахе под одни знамена собрали огромные силы горцев. Кроме того, был укреплен и укомплектован тыл. В Андалал воины стекали со всех концов Дагестана.

Сурхай-хан Кази-Кумухский и уцмий Кара-Кайтага Ахмед-хан, находясь в плену у шаха, не прекращали держать тайную связь со своими людьми на воле. Они призывали горцев к сплоченности, просили их не расслабляться. Их призыв к сопротивлению, решимость дать Надыр-шаху сокрушительный бой воодушевил дагестанцев, дал им уверенность в победе.

Перед угрозой физического уничтожения дагестанцы проявляли беспримерный героизм, небывалое единство и твердость духа. Когда в Дербент для переброски в Андалал прибыли свежие силы из Персии, Сурхай-хан и уцмий Ахмед-хан обязались взаимной клятвой сражаться с врагом вместе и до конца.

Дагестанцы создавали свои отряды, ополчения, становились под знамена стойких борцов против персидских захватчиков. Табасараны, ахтынцы, тавлинцы, авары, цудахарцы – все дали присягу Сурхай-хану, что до последней капли крови будут бороться с врагом.

Надыр-шах, после тяжелых, кровопролитных сражений в Кара-Кайтаге и Лакии, а также ощутимого удара, полученного в Табасаране, дал зарок: никогда не пить чихиря перед сражением. Но не всегда получалось оставаться верным данному слову. Как и в этот раз… Неудачи, неожиданные поражения в Дагестане, тупость, неумение его генералов воевать в условиях гор раздражали шаха. Алчность, распущенность военачальников приводили персидские войска от неудач к неудачам. Из-за этого воины переставали доверять своим командирам, уходили из-под повиновения.

В таких ситуациях шах терял над собой контроль, он отдалялся от военных дел, уединялся в своем гареме с одной или несколькими наложницами, придавался пьянству, душевным и телесным утехам. Так было и после поражения в Табасаране, Кара-Кайтаге, после тяжелых, кровопролитных сражений в Лакии.

Теперь он все свои надежды возлагал на победу в Аваристане. После покорения Кази-Кумуха и пленения Сурхай-хана шах считал разгром дружин аварских ханов делом времени. Шах также понимал: после разгрома Аваристана он ставит весь Дагестан на грань краха. Сурхай-хан с женой находятся у него в заложниках. А среди других дагестанских военачальников он не видел человека, имеющего авторитет и влияние на весь Дагестан, способного возглавить сводные отряды горцев. После разгрома аварцев он легко справится с уцмием Кайтага, акушинским Кадием Хаджи-Даудом, табасаранскими военачальниками Махмуд-беком, Амир-Хамзой, Хасан-беком, Мажвадом. Он, наконец, раздавит главного идеолога табасаран Мирзу Калукского.

С началом боевых действий в Андалале, по планам Надыр-шаха, через Аймакинское ущелье первыми на земли Аваристана должны были ступить отряды Лютф Али-хана, сердара Гайдар-бека и Джалил-бека. Как было уловлено, с ними должен был выступить и шамхал Хасбулат. Таким образом, Надыр-шах намеревался реализовать свой главный замысел – обескровить горцев на севере и юге Дагестана, а потом разгромить их в генеральном сражении.

Горцы со всех концов Дагестана: лакцы, даргинцы, лезгины, кумыки, кубачинцы, а также джарские ополченцы, – непрерывным потоком шли на помощь в Андалал. Гидатлинцы, карахцы, чамаляльцы, багуляльцы, койсубулинцы – представители почти всего Аваристана записывались в боевые дружины, готовящиеся к сражению с отрядами Надыр-шаха. Из Табасарана свои дружины привели предводители Мирза Калукский, Махмуд-бек, Амир-Хамза. Усиленно готовились к бою жители Мехтулинского бекства и Кайтагского уцмийства.

Огромное войско Надыр-шаха в Андалале роем диких пчел облепило высокогорную местность Хициб. Внизу, в узком русле, теснился один из притоков буйной реки Сулак. В чашеобразном котловане красовалось озеро с бирюзовой водой. С краев озера, образовавшегося от обвала огромных глыб, отколовшихся во время землетрясения, в зияющую глубину с ревом стекали воды реки. Волны, гонимые ветром с озера, перехлестывали на берег. Они с шипением облизывали прибрежные кручи скал и откатывались обратно.

Шаманы, которых шах с некоторых пор держит при себе, облюбовали место над каменной грядой, у края плоскогорья, где собирались ставить шатер Надыр-шаха, его жен, наложниц, ближайшего окружения.

Главный шаман готовился к проведению обряда очищения места, которое выбрали для установки шатров. Главный шаман взял в руки бубен и, постукивая, начал обходить всю площадку: огромные каменные глыбы, расселины, проходы, кусты. Останавливался, изучал все, что у него вызывало подозрение; постукивал в бубен кончиками пальцев, с придыханием шептал: «Чужие духи, сгиньте!».