Члены военного Совета единогласно поддержали это предложение, промолчал только хозяин дома. Он на военном Совете, то ли от страха перед каджарами, то ли от волнения, толком ничего не соображал, сидел истуканом, потеряв волю и дар речи.

– Пока мы не соберем достаточное количество воинов, – размышлял Мирза Калукский, – не стоит ввязываться в тяжелые сражения с кизилбашами. Будем вести партизанскую войну: нападать, как свора охотничьих собак на матерого секача, откусывать от него куски, отступать в лес! Нападать, откусывать, отступать в лес. А когда соберем все силы в единый кулак, тогда кизилбашам дадим жару.

– Я предлагаю сегодня же направить на Хучнинскую крепость два отряда лучников, стрелков и пушкарей. А главными силами ударим по флангам противника. К этому времени к нам со всего Табасарана подоспеет помощь, помогут и наши соседи из Кара-Кайтага, – дергая за ус, задумчиво добавил Махмуд-бек.

– А потом отступим за узкий проем, начинающийся за водопадом в урочище «Хина», а там кизилбашей заманим в кровавый мешок. Наш план очень прост, в то же время оригинален. Отступая по плану, заманим кизилбашей вглубь Табасарана, в горы, и обескровим, – добавил Мирза Калукский. – И куда же потом кизилбаши будут держать свой путь? Отступят на Полдень, там их встретят этегцы, ахты-пары, рутульцы, агульцы, цахуры, лаки. Направятся на Полночь – их встретят каракайтагцы, тавлинцы. Им останется один путь – в сторону Тепла, откуда они прибыли к нам походом.

С планом предстоящего военного сражения, разработанным Мирзой Калукским и Махмуд-беком, согласились все главы племен, с ними был вынужден согласиться и Старшина гуннов.

Теперь они направились на майдан, куда на пир собирались все соседние племена гуннов.

В это время помощники главного ашчи гуннов за майданом, у речки, освежевали туши бычков, баранов, вынимали внутренности, разделывали туши на большие куски. Помощники ашчи на больших подносах уносили разделанное мясо на речку, промывали в воде, приносили, закидывали в огромные медные казаны, ставили варить на огонь.

Жители всех близлежащих стойбищ и аулов спешили к месту предстоящего пира. Первыми на майдан примчались вездесущие подростки. Следом явились воины. За ними прибежали юноши, еще не прошедшие обряд вступления во взрослую жизнь, боевые дружины, затем явились разодетые вовсю девушки. Молодые женщины шли, держа за руку маленьких детей, и с грудными младенцами, которые были запрятаны в меховые мешки, сыромятными лямками пристегнутые за спиной. А позади всех, постукивая о землю кизиловыми тросточками, шамкая беззубыми ртами, подтягивались уважаемые старики и старухи.

На майдан по указанию главной ясновидицы Пери четыре старухи вынесли в плетеных ивовых корзинах горящие угли из священного очага главной ясновидицы, передали Мирзе с его помощниками и удалились. А помощники главного ясновидца с четырех сторон света подожгли большую кучу хвороста и дров, сложенную посредине майдана. А вокруг большими и малыми кругами собиралось население стойбища и люди с соседних стойбищ и аулов. Все они в руках держали свернутые в трубы мохнатые меховые шкуры белых баранов. Люди постелили шкуры, уселись на них семью кругами, оставив только узкий проход к священному костру. В первом круге сидели старшины племен, военачальники; во втором круге сели дети; в третьем круге – старики со старухами; в четвертом круге – незамужние девушки, в пятом круге – молодые женщины с грудными детьми; в шестом круге – юноши от четырнадцати до шестнадцати лет; в седьмом круге – воины, вооруженные огнестрельным, холодным оружием.

Со стороны сакли главной ясновидицы на середину круга направилась Пери с четырьмя помощницами. Она опиралась на белоснежный посох выше головы из ствола белой березы, инкрустированный разноцветными камнями и узорами. Голова у нее была открыта, белые космы падали на плечи. Ее голова и руки тряслись. Крючковатый нос нависал над трясущимися губами.

Помощницы главной ясновидицы постлали перед костром пять мохнатых медвежьих шкур. Пери уселась на среднюю шкуру, опустила голову, настраиваясь на проведение обряда очищения костра, и тихо забормотала непонятные окружающим слова.

Толпа затаила дыхание.

По знаку Мирзы Калукского три воина направились к дому Старшины. Из подземелья вывели трех плененных нукеров Надыр-шаха с завязанными за спиной руками. Воины подвели пленников к главному ясновидицу. Пленные, трусливо бормоча непонятные слова, падали под ноги главного ясновидца и рыдали. Воины, охраняющие пленников, подняли их на ноги, подвели к главной ясновидице. Она остекленевшими незрячими глазами уставилась на них, себе под нос забормотала непонятные слова. Направила на пленников конец посоха; вокруг них очертила в воздухе магический круг. Затем, продолжая бормотать непонятные слова, бросила в огонь щепотку размолотого можжевельника. Пахучий дымок с треском взлетел в воздух вместе с тучей блестящих искр.

Главная ясновидица хлопком в ладоши подала знак своим помощницам. Протяжный мотив заклинательной песни тихо поплыл над завороженной толпой. Седьмая часть воинов, замыкающая последний круг, спешно выбежала на середину, к костру. Глаза их были широко открыты, челюсти плотно стиснуты, пальцы судорожно, с силой сжимали длинные копья, мускулы ног и всего тела натянуты канатами.

Помощницы главной ясновидицы продолжали петь. Теперь к ним присоединились и воины, вышедшие на середину круга. Песню подхватили и воины, замыкающие большой круг. Воины с копьями, поднятыми в небо, друг за другом пошли вокруг костра. Через каждые три шага они сгибали одно колено, потом другое. Останавливались, поворачивались в сторону пленных каджаров, с возгласами на них направляли острия своих копий: «Умчар [4] , прими! Умчар, прими!». Так они изображали, как собираются закалывать своих врагов в предстоящем сражении.