Начавшийся ливень сбил языки пламя и Пердикка начал славить милость всесильных богов спасших часть сооружения, но удача явно не была на его стороне. Вслед за ливнем, ночью разразился ужасный шторм, который полностью развалил остатки дамбы, унеся в море уцелевшие от огня бревна.

Когда Александр возвратился в свой лагерь с победой, его ждало жестокое разочарование. Весь многодневный труд македонского войска пошел прахом, и он остался у разбитого корыта. Притихшие за время осады тирийцы радостно ликовали, за стенами Тира, заставляя македонцев только сжимать кулаки в бессильной ярости и гневе.

Особенно грустили молодые стратеги, не оправдавшие надежд царя. Но молодой полководец не подверг их опале. Вместо этого он применил блестящий ход, достойный мудреного опытом правителя.

Горестно обняв Кратера и Пердикку на виду у всего войска, Александр выразил им свое соболезнование по поводу гибели дамбы и предложил смыть нанесенное им оскорбление тирийским царем.

Услышав подобное из уст своего монарха, молодые македонцы с утроенным рвением приступили к работам по восстановлению дамбы, горячо заверив Александра, что первыми взойдут на стены Тира или умрут под ними.

И тут, на следующий день, когда все были полны радостных планов и надежд, произошел случай, который мог сильно изменить всю судьбу Тира. Во время завтрака по всему лагерю разнесся слух, что из разломленного хлеба одного из воинов закапала кровь. Страх и печаль моментально объяло все македонское войско, которое разом позабыло все одержанные ранее победы и говорило только об одних неудачах.

К царю cразу кинулись стихийные выборные от войска люди, с ужасом потрясая окровавленным хлебом. Александр и сам был сильно напуган случившимся и поэтому приказал немедленно позвать жреца Арисандра, чтобы тот растолковал волю богов.

Верховный жрец македонского войска со вниманием оглядел испачканные чем-то красным куски хлеба и задумался. Арисандр прекрасно понимал, что хотел услышать от него царь, но ему нужно было время для составления достойного ответа. Терпение напуганной толпы достигло критической отметки, когда жрец заговорил.

– Царь!
– торжественно провозгласил Арисандр.
– Боги шлют тебя благоприятный знак. Этот хлеб предвещает тебе победу. Гоплит разломил его с трудом, а это значит, что осада будет трудной, но так как кровь была внутри хлеба, а не снаружи, означает, что погибнут тирийцы.

Услышав эти слова, все собравшиеся у царского шатра облегченно вздохнули и в первую очередь сам Александр. Не желая терять инициативу, он вскочил со своего кресла и властно произнес.

– Друзья, боги благоволят нам, так сделаем все, так как хотят олимпийцы. Смерть тирийцам!

– Смерть, смерть, смерть!
– разнеслось из воинских рядов, которое было очень обрадовано столь неожиданной поддержкой со стороны небожителей.

Молодость стратегов Пердикки и Кратера, помноженная на здоровые амбиции, сделало чудо. За короткий срок дамба вновь приняла свой прежние размеры, а затем приблизилась к Тиру на расстояние пролета стрелы. Для большей крепости её теперь сооружали из камней и деревьев с ветками, чтобы таким образом противостоять ударам волн.

Сам Александр не остался сторонним наблюдателем за строительством, а вместе с щитоносцами отправился в Сидон, где потребовал немедленно собрать нужное ему количество судов. Столь рьяные действия полководца возымели успех и вскоре в Сидоне, стоял флот в составе ста двадцати союзных кораблей из различных городов Финикии и близь лежащих островов.

Одновременно пришло другое радостное событие. К Тиру пришла флотилия Неарха, которая насчитывала семьдесят кораблей. Теперь Александр мог не бояться восьмидесяти тирийских триер закрывавших входы в городские гавани и начать свое полномасштабное наступление на море.

На острове имелось две основных гавани. Большая открытая Египетская и малая закрытая Сидонская. К ним то и направил македонский царь свой флот, разделив его на две части, под командованием Неарха и киприота Пентагора. Подойдя к городу, критянин смело атаковал южный заслон Египетской бухты, состоявший из трех триер, сбил его и заставил отойти финикийские корабли к самым стенам крепости.

Пентагор был не столь удачным. Он также атаковал вражеские корабли и потопил некоторые из них. Охваченный азартом боя, киприот предпринял попытку прорваться внутрь гавани, но попал под мощный обстрел метательных машин из сторожевых башен и, потеряв два корабля, был вынужден отойти.

Одна из триер, пытаясь спастись от смертоносного града стрел, камней и копий, налетело на подводные камни. Второе затонуло от удачно пущенного в него остро затесанного бревна основательно разворотившего борт корабля.

После этой атаки, македонские корабли встали на якорь вблизи дамбы, готовые выйти в море в любой момент.

Достигнув преимущества на море, македонцы принялись достраивать последний участок дамбы и встретили здесь бешеное сопротивление со стороны тирийцев. Пользуясь близостью расстояния, они постоянно метали в строителей стрелы и дротики, камни и раскаленные угли стремясь нанести им максимальный урон.