Он успокоился, позвал Юльку, все рассказал. План показался ей разумным. Точнее, часть плана. Как передать экспертизу по адресу, оба понятия не имели, но это потом…

В начале седьмого Фогель повыдергивал из процессора соединительные провода, засунул ценный металлический ящик в полосатую синтетическую сумку, приобретенную за гроши в одной из давних семейных поездок на отдых в Турцию, надел мышиного цвета старенький утепленный плащ, чтобы не выделяться в толпе, и уже собрался выходить, но позвонили. Проничкин был телеграфно краток и непривычно деловит: «Это Юра. Задерживаюсь на работе. Приходите к девяти. До свиданья». Он даже не дал вставить слова, положил трубку. Фогелю что-то резануло слух, но он отнес это на счет обострившейся мнительности. Раздосадованный проволочкой (он терпеть не мог срывавшихся встреч, перенесенных дел, нарушенных сроков и обещаний), Фима скинул плащ и уселся листать «Энциклопедию мировых катаклизмов», с горечью отмечая про себя, что новые знания уже не будут иметь для него прикладного значения и материального выражения.

В полдевятого он вышел во двор, опасливо огляделся, как и положено по сюжету шпионско-детективного романа. Слежки не обнаружил. «А кто ты такой, чтобы заметить хвост? – спросил себя Фима. – Тоже мне, Джеймс Бонд, страдающий гипертонией, геморроем и манией преследования. Чем беззащитней и наивней ты выглядишь, тем лучше. Ты лох, как сейчас принято говорить, а лоха можно не торопиться убивать – куда он денется? Все, взял себя в руки!»

Мысленно послав к чертям невидимых убийц, Фима с отважной обреченностью зашагал к своим «жигулям», затесавшимся у тротуара противоположного дома в компанию к европейским и японским аристократам.

От Фиминого дома на Башиловке до жилища Проничкина на улице Руставели езды было без пробок минут пять-семь. Фима открыл дверцу и снова, по детективному шаблону, представил себе взрыв, от чего безотчетно съежился и вгляделся во мрак салона. Еще раз ласково назвав себя старым мудаком, он включил зажигание, чуть погрел двигатель и, с удовлетворением отметив, что жив, выскользнул из роскошного плена стеснивших его «иностранцев».

Пятиэтажку под номером девять нашел быстро. Облупленная металлическая дверь подъезда не попросила кода, поскольку домофон был заботливо вырван с мясом. Фима поднялся на третий этаж, отметив, что одышка в пределах нормы. Позвонил в квартиру, подождал. Еще раз, настойчивей. Никто не открывал. Фима рефлекторно толкнул дверь… – и она распахнулась. Что-то мерзко кольнуло слева. «Юра, это я!» – сдавленно крикнул Фогель в глубину квартиры. Проничкин не откликался. «Может, в туалете сидит?» Предположение показалось Фиме глупым, но другого не было. Он решился и вошел в маленькую прихожую. Горел свет массивного бра на стенке справа. Напротив – вход в комнату. Дверь приоткрыта. Виден слегка подсвеченный экран компьютера на письменном столе. Стул пуст. Фима подтолкнул дверь. Комната освещена, забита книгами, папками, какими-то запчастями. Бардак дикий. Пусто. Слева дверь на кухню. Закрыта. «Юра!» – еще раз позвал Фогель. Тишина. Только сейчас он ощутил странный запах в квартире. Решившись, он сделал несколько шагов, распахнул и эту дверь. Темно, запах острее. Фогель нащупал выключатель на уровне головы. Свет. Привалившись на стол, подложив руку под голову, в позе сморенного усталостью человека, сидел неподвижный Проничкин. Запах бил в ноздри, не узнать его было невозможно: водка. На столе как-то фигурно, крестиком расставлены пустые бутылки. Слева два толстых книжных тома стопкой. Справа тарелка с надкушенным огурцом.

Если бы Фима заглянул под стол, он увидел бы ноги Проничкина, обутые в войлочные обрезки валенок. Но Фима не опустил головы. Фима окаменел. У него не могло быть информации о деталях убийств Буренина и Ладушкина. Но и того, что увидел, было ему достаточно. Вполне достаточно, чтобы двигательный аппарат, дыхание, зрение – все, что функционировало еще мгновение назад, отказало, как обесточенное оборудование. Не отказал только ум профессионала, получивший заряд страха, но импульсивно сработавший логично и по ассоциации.

«Проничкин не пил вообще. Он видел следы. Он в цепочке».

Ефим Романович понял, что Юра мертв. Они прослушали телефон, знали о встрече и не хотели ее. Но почему Юра? Почему не он сам? Господи, что происходит?!

Он заставил себя сделать несколько шагов к столу и прикоснуться к кисти руки программиста. Холодная, но не ледяная. Он только что был жив. А вдруг… Фима лихорадочно припоминал методы экстренной реанимации. Но сперва пульс. Нет пульса. Попытался приподнять тело, ухватив под мышками. С большим трудом, но удалось. Он оторвал тело от стула и опустил, нет – скорее уронил, переоценив свои силы. Голова Проничкина глухо стукнулась о доски, и звук лишь усилил то ощущение нереальности происходящего, которое испытывал Фима в эти минуты. И все же он действовал словно по чьей-то команде свыше.

Абсолютно безвольное тело. Рубашка источает запах водки. Значит, прошло совсем ничего – десять-пятнадцать минут. Ни кровинки в лице. Фима приложил ухо к груди Проничкина. Сердце не билось.

«Единственный реаниматолог, который мог бы помочь, – Иисус Христос», – подумал Фогель. Он сходил в комнату, поискал маленькое зеркальце. Не нашел и приблизил к губам Юры свои часы. Стеклышко не запотело. Он стал делать искусственное дыхание, исходя из теоретических представлений об этой процедуре. Тяжелые руки лежащего неподвижно человека были совершенно послушны. Ничего не происходило.

Все. Надо что-то предпринимать.

Фима позвонил в милицию, но со своего мобильного – телефон на шкафчике в прихожей трогать не стал. Туман и ужас происходящего не затмили мозг до такой степени, чтобы забыть о хрестоматийных правилах, впитанных с книгами и фильмами детективного жанра: ничего не трогать на месте преступления. Он и так уже нарушил всем известное табу, стащив Юру со стула. Но он обязан был оказать первую помощь, попытаться. В соответствии с Уголовным и нравственным кодексом.

Ефим Романович Фогель едва различимым, хриплым от волнения голосом представился и кратко сообщил дежурному о случившемся: приехал к знакомому, тот мертв, пытался помочь, бесполезно, приезжайте, адрес… Переспросили только его фамилию. Велели оставаться на месте.

Фогель выполнил команду буквально, застыв у телефона и снова испытывая паралич воли и полную физическую беспомощность.

Шаги послышались, как ему показалось, через минуту после его звонка. На самом деле прошло десять. И это была не милиция. Вбежали двое следивших за ним милицейских оперативников – они вели Фиму от дома. Фамилия уже значилась на контроле дежурного центральной диспетчерской милиции. Информация мгновенно прошла дежурному в прокуратуру, а оттуда на мобильный следакам, торчавшим в машине у подъезда Проничкина. Они на бегу отзвонили Вадику Мариничеву, и тот примчался одновременно с бригадой криминалистов.