— Вы создаёте рабов.

Он показывает на бурлящую яму с телами, и они подпрыгивают за его рукой, наползая друг на друга, добираясь до люка и яростно громыхая им.

— Посмотрите на них, — говорит он, и его улыбка становится преувеличенно неодобрительной. — У них нет ни культуры, ни религии, ни национальности — ничего. Это сырой материал. Кто-то должен сказать им, кем быть, — он перестаёт хмуриться и показывает на мрак вокруг нас. — Мы говорим им стать такими.

— Кто вы? — спрашиваю я, напряжённо разглядывая его гладкое безупречное лицо.

Его глаза с необычной прямотой встречаются с моими.

— Я чувствую себя фантастически, — он улыбается так широко, что я думаю, у него порвётся рот. — Я знаю, зачем я здесь. Я каждый день знаю, что буду делать. Я ответил на все вопросы и решил все проблемы. Всё стало таким понятным.

— Р, — окликивает меня тихий голос. — Мы ничего не можем здесь сделать. Пошли, пока он не позвал настоящую охрану.

— Я уже уведомил Службу Региональной Безопасности, — заверяет её мужчина утешительным тоном. — Они скоро приедут за вами.

— Р, пошли!

Я смотрю на бурлящую массу Мёртвых в яме, они запутались, они неистовствуют и испытывают отчаянный голод. Могу ли я предложить им что- нибудь получше? Могу ли я указать на свою новую жизнь, полную боли и ужаса, и сказать: «Видите, что вы теряете?». Мой взгляд блуждает по безмолвным шаркающим рядам сытых работающих Мёртвых. Ни стонов, ни хрипов, ни тревожного клацанья зубов. Они плавают в ещё более мрачном сне, завёрнутые в серое одеяло и похороненные под мягкой пылью.

Должен ли я оставить их здесь?

Мои друзья бегут к лифту. Я делаю несколько шагов и останавливаюсь.

Возвращаюсь к яме.

— Вы решили пересмотреть наше предложение? — спрашивает Красный Галстук сквозь натянутую безрадостную улыбку.

Я даю одинаковый ответ и на свой, и на его вопрос:

— Нет.

Открываю защёлку на люке и бегу.

— Где ты ходишь? — спрашивает Джули, когда я проскальзываю в лифт. — Сначала ты бежал за нами, потом пропал.

Я несколько раз жму кнопку закрытия двери.

— Р?.. — её озабоченность нарастает.

— Я сделал кое-что… импульсивно, — выдыхаю я.

Когда двери закрываются, фабрику заполняет хор голодных стонов.

МУЗЫКУ В ЛИФТЕ снова замыкает. Я смотрю на динамик на потолке, желая, чтобы он наполнил этот стальной куб каким-нибудь скучным посткультурным богохульством, потому что даже песня «Ещё один кирпич в стене [12] » была бы предпочтительнее, чем рычание, просачивающееся к нам снаружи.

М смотрит на меня и вздыхает.

— Ты их выпустил, что ли? Я виновато улыбаюсь.

Нора закрывает лицо ладонью.

Я ожидаю от Эйбрама более пылкой реакции, но он смотрит куда-то вдаль, словно дверь — это окно.

— Ничего, — говорит Джули, кивая самой себе. — Они двадцатью этажами выше. Мы успеем убежать отсюда и оставим их крушить это место. Ничего.

Стоны не стихают так быстро, как должны. Большой лифт движется мучительно медленно, и даже когда мы приближаемся к первому этажу, то по- прежнему слышим рычание и царапанье.

— Ничего, — повторяет Джули, продолжая кивать.

Дверь открывается, и, когда мы бежим к выходу по тёмному фойе, все четыре двери с лестниц распахиваются настежь. Мёртвые льются оттуда, как вода, не столько спускаясь по ступеням, сколько падая с них, скатываясь, сталкиваясь и топча друг друга в погоне за нашим жизненным ароматом.

Возможно, «импульсивно» — это слишком мягкое слово для описания моих действий.

Охранники у передних дверей всё ещё не предпринимают попыток нас остановить. Ещё несколько ошибок в «процессе». Эйбрам выставляет локти, чтобы заслонить свою дочь, пока тащит её, как маленького ребёнка, не обращая внимания на агонию ран, но мы проходим мимо охраны, не встречая сопротивления. Когда Совсем Мёртвые обступают охранников, но не интересуются их плотью, хотя всё равно убивают их в стихийной бессмысленной погоне.

Мы взбегаем на мост и тот же сценарий повторяется с охраной моста, но в этот раз мы дальше. Голод может разбудить Мёртвых, ускорить их шаг до трусцы, но сделать гниющий труп, каким бы мотивированным он ни был, хорошим бегуном не может. К тому времени, как мы перебираемся через реку, мы отходим от них на безопасное расстояние и можем бежать тише, чтобы перевести дыхание.

— Козёл ты, Арчи, — задыхается М, склоняясь к коленям. — Ненавижу бегать. И ненавижу, — он делает глубокий вдох, — необходимость дышать.