— Мы — твои большие фанаты, — восторгается Джули.

— Огромные фанаты, — уточняет Нора.

Томсен смотрит на них, потрясённая таким излиянием чувств.

— А где остальная часть команды? — спрашивает Джули, глядя через окна на остальные камеры. — Они выбрались?

Томсен качает головой.

— Ничего не знаю о командах. У меня никогда не было команды. Пыталась однажды собрать одну, когда училась в школе. Они сбежали.

Нора хмурится.

— Но… тогда кто «вы»? Кто РДК?

— Раздолбаи-картографы. Это была семейная банда: я, мама и папа, потом только мы с папой, а теперь… только я! — она натянуто улыбается.

Фанатский пыл Джули идёт на убыль.

— Ты исследовала… в одиночку?

— Конечно, нет, я что, дура? Со мной была Барбара.

— Но… Барбара — это твой фургон, разве нет? Томсен издаёт громкий смешок.

— Нет-нет, Барбара совсем не фургон.

— О, — нерешительно смеётся Джули. — Хорошо. Я подумала…

— Это дом на колёсах. В фургонах нет ванн. Нора и Джули снова переглядываются.

— Мне пора идти, — Томсен оглядывается вокруг в поисках часов, которых нет, и суетливо переминается с ноги на ногу. — Охрана идёт. Приятно было познакомиться. Я не познакомилась со всеми. Только с двумя. Я познакомлюсь с остальными позже, когда охрана не будет идти.

М машет рукой, по-прежнему сидя у стены в другом конце комнаты.

— Эй, Томсен, — говорит он. — Где кофе?

— Они не носят кофе. В основном воду и карбтеин, — она наклоняет голову. — Зачем тебе? Ты любишь кофе? Не люблю его. Я от него нервничаю.

М улыбается и пожимает плечами.

— Просто поинтересовался. Маркус, если что.

Томсен машет ему. Она выходит из камеры, потом останавливается в дверях и смотрит на Джули.

— Вероятно, сейчас они заберут ваших мёртвых друзей. Лицо Джули застывает.

— Что?

— Обычно те, кто без категории, отправляются прямо на Ориентацию. Иногда они временно хранятся здесь, но не дольше дня, — она сжимает губы в сочувствующую линию. — Мне жаль.

Она поворачивается и исчезает в коридоре. Я слышу, как закрывается дверь её камеры, и снова слышу дрожащий фальцет.

— Внимание, мон ами…

Наша дверь остаётся открытой. Все, кроме М, столпились напротив неё, глядя в коридор и борясь с желанием бежать.

— Джулез, — говорит Нора. — Не надо.

Джули выходит в тёмный мерцающий коридор. Она дотягивается до окна материной камеры через прутья решётки.

— Ты в порядке, мама?

Одри перестаёт ходить и смотрит на дочь непонятным взглядом. Любые раны, которые она могла получить в авиакатастрофе, незаметны на фоне гибнущей плоти.

— Я только что встретилась с автором Альманаха, мама. Помнишь Альманах?

Помнишь, как ты радовалась, когда мы нашли информацию о Канаде?

Одри смотрит на камеру Томсен через окно. Лицо Джули озаряется.

— Да! Это она, прямо там, в той комнате. Это одна девушка, мама. Она много лет обыскивала мир. У неё даже есть истории о местах за пределами Америки. Не хочешь поговорить с ней?

Загораются лампы лифта. Я слышу далёкий шум механизмов.

— Джули! — шипит Нора. — Иди сюда. Джули смотрит на лифт через плечо.

— Мама? — её улыбка дрожит. — Возможно, они хотят забрать тебя. Сейчас я не смогу их остановить, но обещаю, я найду тебя, хорошо? — её губы сжимаются. — Я не брошу тебя, как ты меня бросила.

На лице Одри появляется эмоция. Я почти уверен, что это печаль.

— Ты можешь что-нибудь сказать, мама? Чтобы я знала, что ты ещё здесь? Одри опускает глаза в пол.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты здесь?

— Джули, — говорю я, наблюдая за дверьми лифта и скрипя зубами. — Брось. Она обхватывает прутья обеими руками, прижимается к ним лбом и, наконец, отцепляется и бежит назад в камеру. Эйбрам захлопывает дверь в тот момент, когда раздаётся звонок лифта.

Я жду допрашивающих. Пичменов. Ухмыляющихся привидений в галстуках высоких рангов. Но не четырёх уставших мужчин в бежевых куртках, которые выходят из лифта и идут прямо в камеру Одри, едва взглянув в нашу сторону. Они надевают ошейники на трёх заключённых — хрупкую печальную женщину и двух недоедающих беспризорных ребятишек — и вытаскивают их, держа за палки.

Джоанна и Алекс смотрят на меня, когда идут к лифту. Хотелось бы знать, что нужно сказать, но я почти ничего не знаю. Куда они идут. Что с ними случится. Могу ли я что-нибудь сделать. Всё, что я могу — слабо помахать. Они машут в ответ, потом исчезают в лифте.

Одри останавливается между открытыми дверями.

— Здесь, — говорит она.

Джули отвернулась, не в силах наблюдать за мрачной процессией, но голос матери заставляет её обернуться. Одри смотрит прямо на неё, в глазах если не узнавание, то сознание.