— Нет. Но я заставил тебя поверить в это, — сказал Айзек отсмеявшись.

— Я поверил. Было очень убедительно, — Ойтуш хотел было прислониться к стене, но тут же отшатнулся от боли: содранная кожа дала о себе знать.

Он чувствовал, что в его крови продолжает бушевать адреналиновая буря, но сил подняться не было. Айзек сидел на земле чуть поодаль, небрежно вытирая кровь, текущую из носа. Ойтуш оставил на его лице много кровоподтеков, но это, казалось, лишь поднимает настроение главе сопротивления.

— Люди, загнанные в угол на многое способны, не так ли? — усмехнулся он.

— Можно мне твое фото на память? Буду смотреть на твою разбитую рожу каждый раз, когда мне будет паршиво.

— Урок номер один, — проигнорировав его сарказм, сказал Айзек. — Если твой противник больше и сильнее, используй хитрость. К каждому человеку есть свой подход.

— Зубной пасты не найдется? — спросил Ойтуш, сплевывая на землю. — А то рука твоя уж больно мерзкая.

— Урок номер два, — продолжал киборг, пропуская замечание мимо ушей. — Улыбайся. Никто не должен знать, что у тебя на уме.

Фыркнув, Ойтуш нервно рассмеялся, глядя куда-то в потолок. Злость кипела в нем: чертов ублюдок вначале чуть не задушил его, а теперь дает дурацкие советы. Ну-ну.

— Завтра ты будешь здесь в четыре утра, — сказал Айзек, поднимаясь с земли и помогая Ойтушу подняться. — Советую выспаться: тренировка будет тяжелой.

— Я не сказал, что согласен, — заметил парень.

— А я не сказал, что оставлю тебя в живых в следующий раз, — ответил Айзек, выдерживая тяжелый, почти что ненавидящий взгляд Ойтуша. — И да, на складе совершенно случайно завалялась ненужная палатка.

***

Томас Кэлвин-Смит всегда любил кукурузу. И не столько из-за вкуса, сколько из-за теплых воспоминаний, связанных с ней. Лето, жара, ошалелые мухи, что с размаху бьются в стекла, и спелые початки, потрескивающие на солнце. После шестнадцати он готов был многое отдать, чтоб еще хоть раз вернуться в их с отцом дом на кукурузной ферме. Но вероятнее всего после их с Мэгги отъезда, отцовский дом и плантации сожгли, возведя на их месте какой-нибудь завод.

Учеба с трудом давалась Томасу, за исключением разве что физкультуры: помогая отцу по хозяйству, он был в неплохой физической форме. Одним из его любимых развлечений были прыжки с сарая на стог сена, за что он частенько отхватывал от отца. Когда ему было одиннадцать, одна из старых досок не выдержала выросшего за лето подростка, и Томас провалился вниз, заработав сотрясение мозга.

С того момента жизнь его круто изменилась. Отлежав две недели в больнице и нахватавшись таких слов, как «шизофрения» и «биполярное расстройство», Томас пришел к выводу, что сошел с ума. Еще бы, ведь после той самой прогнившей доски, он понял, что может подключаться к сознанию людей, слышать их мысли, видеть образы в их голове, считывать воспоминания. Однако совсем скоро Томас понял, что это была вовсе не болезнь, а ни что иное, как одаренность.

Поначалу он не мог ее контролировать, неосознанно подключаясь к каждому человеку, которого встречал. Это было ужасно. Томас не хотел всех этих знаний, не хотел видеть секреты, что прятали его одноклассники, и детские воспоминания учителей. Он больше не мог нормально учиться, общаться с друзьями, и с каждым днем все больше и больше замыкался в себе. Лишь с отцом Томасу было комфортно — его мысли по большей части были позитивными и вращались вокруг одних и тех же объектов: дом, ферма и сын.

Долгое время Томас не мог принять те изменения, что происходили с ним. Чем только он не пытался заглушить эти навязчивые образы, даже еще раз падал с сарая, правда, предварительно подстелив сена. В итоге такой способ действительно нашелся. Напряженная умственная деятельность, будь то чтение книг, решение задач или вычисление, помогала на время блокировать этот канал связи. Очень быстро Томас стал лучшим учеником вначале в своем классе, а затем и в школе. Отец гордился им, бывшие друзья окончательно отдалились, а учителя в голос говорили, что всего можно достичь, если взяться за ум.

Томас ото всех скрывал то, что он одарен, ведь его могли отнять у отца. Подростка не особо влекла новизна, и он был не прочь провести свою жизнь среди кукурузных початков, но судьба распорядилась иначе. Некоторые из учителей стали присматриваться к нему, к бывшему троечнику, что за полгода выбился в лидеры школы. Через месяц после его двенадцатилетия, Томасу было решено устроить собеседование с интуитом.

Это была маленькая ясноглазая девочка по имени Сони Тао, успешно блокирующая все попытки вторгнуться в ее сознание. Она расспрашивала Томаса о его жизни на ферме, отце, увлечениях, а также с удовольствием позволяла спрашивать себя. Часть вопросов Сони задавала мысленно, посылая их в голову Томаса, отчего создавалось впечатление, что он разговаривает сам с собой. Возможно, именно поэтому ответы Томаса были искренними. В конце разговора Сони сказала Томасу, что пытаться усыпить свою одаренность, все равно что добровольно носить повязку на глазах.