Одаренных, способных видеть судьбу вещей, часто называли “нюхачами” или “псами”.

— Хотя в Дивали мы неплохо зарабатывали, — напомнил брату Рама.

— Так вы из Дивали? — с сочувствием произнесла Сати, и в ее голове мелькнуло слово “Бедняги”.

Около пяти лет назад весь мир заговорил об этом городе, что был почти стерт с лица земли землетрясением магнитудой девять баллов. Катастрофа повлекла за собой радиационную аварию, что надолго обеспечило крайне тяжелое положение целого региона.

— Мы уехали как раз в тот год, когда все произошло, — Рама уселся на доску. — А вот семеро братьев и сестер остались там.

Ходили слухи, что катастрофа в Дивали имела политический характер. Землетрясение произошло именно тогда, когда Дивали достиг пика своего процветания и решил отделиться от Метрополя. Десятки тысяч людей тогда погибли, дети начали рождаться с ужасными уродствами.

Сати не знала, что сказать. Наверняка Раме и Камалу приходилось нелегко, зная, что их родных и близких больше нет в живых, а дом и вовсе стерт с лица земли.

— Только не переживай из-за нас, Сати, — сказал Камал, наблюдая за тем, как изменилось лицо девушки. — Тебе и так досталось.

— Кста, приходи сегодня на вечеринку, — Рама плюхнулся животом на доску, завидев небольшую волну.

— Вечеринку? — без энтузиазма переспросила Сати. Она не слишком жаловала подобные мероприятия.

— Сегодня новички прилетают, — ответил Камал, и поспешил за братом. — Все, волна пошла! Давай до вечера.

И они умчались ловить волны, оставив Сати восседать на отточенном океаном булыжнике.

“Хотя почему бы и нет”, — подумала она и вновь достала очки из кармана. Что-то подсказывало ей, что ребята увидели гораздо больше, чем посчитали сказать ей. Сати чувствовала, что нравится Томасу, и это льстило ей, вот только об ответной симпатии не могло быть и речи. Иногда ей казалось, что чувства к Ойтушу так сильно и так безвозвратно отравили ее душу, что больше никто и никогда не сможет занять его место. Но у Томаса все еще оставалась надежда, и Сати не хотелось, чтобы он отказывался от нее.

***

Они пересеклись за завтраком. Сати молча положила перед ним очки. Потом немного подумала и сказала “Спасибо”. За то, что не бросил вчера, что был рядом, пока она засыпала, за то, что уделяет внимание и дает почувствовать себя особенной. Объяснять Сати не стала, захочет — сам прочтет в ее сознании.

Томас лишь нервно улыбнулся и быстро спрятал очки во внутренний карман халата. Перемен в его поведении Сати так и не заметила, а ведь он не спал всю ночь, безуспешно борясь с нахлынувшими воспоминаниями о прошлом.

После обеда Сати робко постучала в дверь кабинета Эвридики.

— Входи, дорогая, — любезно сказала та. Эвридика была изящной и свежей, как и всегда, без малейшего намека на прессинг, которому она подвергалась милостью Роланда Грейси и Даны Хатт. И все же Сати напомнила себе, что это не настоящая ее внешность. Было что-то такое, что Эвридика предпочитала скрывать ото всех.

Сати хотела сказать что-нибудь обыденное, но вместо этого начала плакать.

— Боже мой, что случилось? — испугалась Эвридика, но Сати лишь помотала головой.

Сейчас перед ней была не просто приятная в общении женщина и хороший друг, перед ней была сестра Ойтуша. Сати казалось, что в чертах Эвридики она видит его: тот же разрез карих глаз и изгиб бровей, ту же мимику и красивые руки с проступающими венами. Как бы Эвридика ни перемещала слои пространства, в ней всегда сохранялось это сходство, этот почерк, образ кровного брата, которого она никогда не знала.

Сати пришлось рассказать Эвридике о том разговоре, который они с Томасом случайно подслушали и о той пощечине, что навсегда изменила впечатление о президенте Грейси. Все это Эвридика Эвери выслушала без единого слова.

— Я не хочу, чтобы он делал это с тобой, — наконец сказала Сати.

Как Томас и предполагал, Эвридика полезла в мини-бар за бутылкой.

— Это моя работа, а он мой непосредственный начальник, — холодно отозвалась она.

— Но это ужасно.

Эвридика не ответила, лишь плеснула в стакан темной янтарной жидкости.

— А это что за существо, о котором вы говорили? — спросила Сати.

— А вот это тебе точно знать не обязательно, — тон Эвридики посуровел.

— Но…